Далекое завтра. Отрывок

Слеза скользнула по щеке Зои. На переносицу, с нее — на холодный пластиковый лежак. Девушка постаралась согреться, сжавшись до предела, но это уже не помогало. Сильная дрожь сотрясала тело, но Каплан не обращала на это внимания. Сейчас важнее вспомнить как можно больше из прошлого, ведь, просыпаясь каждый раз, вновь и вновь рождаясь в своем теле, старые воспоминания становились четкими и яркими, будто произошли вчера. Словно кто-то достал из архива старую потрепанную чёрно-белую пленку и не только отреставрировал ее, но и разукрасил по последней технологии. И всякий раз, пробуждаясь, Зои могла заново переживать старые жизни, и в деталях помнить давно забытые моменты. Главное успеть «вспомнить» их сразу, иначе поблекнут и растворятся в сознании, а этого она забывать не собиралась.

И как же так получилось, что существование превратилось в сущий Ад, нескончаемый и бесконечный, жестокий и безжалостный к Зои? Она все никак не могла понять, как из, казалось бы, такой сильной и пылкой любви, как у них с Гафтом, получилось ЭТО. Жуткая мешанина из чувств. Злости и злорадства, какой-то неестественной, болезненной любви, когда Моисей не хотел отпускать девушку от себя ни на шаг, и ей приходилось проживать ненавистную жизнь рядом с мучителем бесконечно долго. Смотреть, как он развлекается с «вычищенными от памяти» молодыми красавицами, и не иметь возможности уйти, умереть, или убить, наконец, его или себя. Моисей всегда был на чеку, а те незначительные покушения, что смогла совершить Зои, оказывались словно нападение мухи на медведя. Редкие раны, что когда-то сумела нанести Гафту девушка, теперь заращивались слишком быстро и ничем не напоминали о себе: на красивом лице мужа не осталось ни одного шрама. Как и на столь же красивом теле…

И чтобы утолить свою нечеловеческую тоску и одиночество, копившееся веками, она часто уходила на самый верх Города и с посадочной площадки рассматривала окружающие джунгли, обступающие ровные ряды вспомогательных построек: пищевую фабрику, завод дронов, центр рождения и многие другие здания, тянущиеся до самого горизонта, вплоть до джунглей и развалин Москвы. А уж джунгли распростерлись до другого Города, где, как она знала, жили женщины той же жизнью, что и мужчины в этом «муравейнике». После она отворачивалась, цеплялась взглядом за джунгли, отыскивала древние руины и с навернувшимися на глаза слезами вспоминала старый мир, тот город, где она встретилась с Гафтом, где провела свои лучшие годы, пока все не пошло наперекосяк, где между ними существовала любовь, а не желание одного держать другого при себе на цепи целую вечность. В синей дымке высились мертвые, покрытые растительностью, пустующие высотки Москвы.

Как бы хотелось сбежать туда, прогуляться по улицам, хоть их и наводнили зверьё, аборигены и выродки. Пусть ее съедят живьем, или заколют копьем, но это лучше бесконечной ненавистной жизни в обществе собственного мужа, не желающего расставаться с «любимой» женой. Одна деталь удерживала Зои от этого шага: флайер, на котором Моисей совершал визиты в соседние Города, слушался только его, настроен на сигнал вживленного в него датчика, и, как бы Каплан ни хотела, воздушное судно всегда останется мёртвым, пока не придет «хозяин».

И вот, словно Рапунцель в гигантской башне, Зои вынуждена жить в заточении на самом верху Атланты. И будто богиня с оторванными крыльями, могла пользоваться всеми благами цивилизации, но в одиночестве. Система не пускала ее вниз, к мужчинам, из мозгов которых давно стерли понятие «женщина». Не могла умереть, так как по неведомой причине муж мог воскресить ее в любой момент, и с жестокостью садиста оставить воспоминание о моменте смерти и испытанной боли. А также девушка не имела возможности покинуть башню, свяжи она хоть сотню простынок: Атланта слишком высока, и лишь легкое жужжание силового поля вокруг взлетной площадки, говорило, что не хватит воздуха снаружи. В те моменты облачность далеко внизу закрывала обзор, и руины прятались. Тогда Зои поднимала глаза к звездам, — теперь они видны и днем, — и погружалась в глубокую темно-синюю, почти черную бездну неба, и уносилась вновь и вновь мыслями в прошлое, где что-то пошло не так, где какая-то маленькая деталь, недосказанность изменили очень большую и яркую судьбу одной влюбленной пары.