Сцена, которая не попала в основное повествование и иллюстрация к ней

Несмотря на долгую неделю, наполненную всевозможными смотрами, проверками и совещаниями, и тяжелый во всех отношениях вечер, завершившийся глубокой ночью, Натаниэль никак не мог уснуть. Каждый раз, стоило ему закрыть глаза, перед внутренним взором всплывала какая-то гадость.

То он видел барона Гисбаха, пытающегося посреди бала проткнуть кинжалом Зака со словами, что вернулся, чтобы закончить начатое. То сам Зак, оборачиваясь драконом, уверял, что Нейт абсолютно прав: прощать никого не следует и начинал громить столицу, не разбирая горожан на правых и виноватых. То Эдвард вдруг заявлял, что им всем просто необходимо жениться, и тогда Проклятие точно потеряет силу. Причем Натаниэлю надо жениться прямо завтра, на младшей сестренке Амелины Розмари, которая уже ждет его в храме ордена в подвенечном платье.

Хуже этих бредовых снов были лишь воспоминания об уже свершившихся событиях, изменить которые невозможно при всем желании. Так же, как избавиться от мук совести, терзающих Натаниэля на протяжении десяти последних лет. Несколько часов проворочавшись, мужчина встал с постели и, достав из секретера початую бутыль вина, двинулся к столу.

Лекаря он так и не нашел. Да и не искал особо. Поэтому легкая головная боль успела разрастись до пульсирующей мигрени, причиняющей практически невыносимые муки при каждом даже самом небольшом движение. Отыскав на ощупь в одном из ящиков стола свечу, Натаниэль несколько раз чиркнул огнивом, наполняя комнату мягким, не раздражающим светом. Конечно, проще было воспользоваться осветительным шаром, но колдовать в таком состоянии сродни мазохизму, да и колыхание живого пламени успокаивало, позволяя хоть немного отвлечься.

Оправдываясь стремлением хоть как-то унять боль, Натаниэль откупорил бутылку. В нос ударил кислый запах постоявшего дешевого вина - напиваться лорд привык именно таким. Изысканные сорта, призванные услаждать вкус и обоняние, постепенно раскрывающие свой букет и ударяющие в голову лишь слегка не годились чтобы забыться.

Морщась, мужчина сделал глоток. Потом еще и еще. Хмель быстро обволакивал сознание, превращая острую, как бритва боль в районе сердца в тупую, ноющую, но вполне терпимую. Он поспешно закатал правый рукав рубахи и долго вглядывался в расплывающиеся перед глазами письмена, столь же четкие и яркие, словно в день нанесения.

— Прости меня, малышка, - прошептал Натаниэль, проводя ладонью левой руки по символам. - Уже скоро…

Еще несколько жадных глотков сделали свое дело, голова Натаниэля безвольно упала на сложенные на столе руки, позволяя наконец забыться пьяным тревожным сном без сновидений.