История бюста, памятника и случая с королевой английской

Евгений Гомберг - известный латвийский бизнесмен и меценат. Особенно он известен своей любовью к созданию и дарению Риге всевозможных памятников. Со всеми вытекающими из этого приключениями. Не удержалась, публикую выдержку из его будущей книги про памятник мэру Риги Джорджу Армстеду.

"Вместо бюста

Надоумил меня, как обычно, Эйжен Упманис, хотя точно не уверен. В декабре 1912 года, через месяц после смерти мэра города Джорджа Армитстеда, Рижская дума решила установить в его память «бюст на гранитном постаменте на канале возле мостика Тимма», у Театра Оперы. Но началась война. Я решил взяться.

Пригласил скульптора Андриса Варпу. В городе есть его хорошие работы — художник Карлис Падегс (Kārlis Padegs), у Верманского парка на Меркеля, бородатый старичок Волдемарс Ирбе (Voldemārs Irbe), художник, «отец латвийской пастели», на бомбоубежище возле театра «Дайлес» сидит. Варпа сделал бюст в гипсе, и мы подыскали ему место, но не у канала.

Существует запрет Рижской думы от 1996 года ставить что-либо в зоне насаждений канала. Сама-то дума этот запрет в голову не берет, Улугбека водружает прямо на берегу, да и памятник Улманису — тоже в запретной зоне. Но для меня вспомнили. Выбрали мы улицу Стрелниеку, красивый район югендстиля, она застраивалась при Армитстеде.

Потом позвонил Ояр Спаритис, председатель Совета рижской думы по памятникам, и предложил: не хочу ли я сделать вместо бюста что-то посерьезнее — фигуру в полный рост.

Андрис тут же придумал рядом с Армитстедом супругу, красавицу Сесилию Пихлау. Кстати, потомок мадам Вермане, которая «Верманский парк».  Я добавил собачку — конечно, чау-чау, нашего домашнего любимца, кого же еще. С собакой скульптуры — да и люди — человечнее.

Весной оказалось, что в Ригу едет английская королева, и памятник мэру, потомку купцов из Данди, Шотландия, подданному Её Величества Королевы Виктории вплоть до вступления в должность, очень будет в тему.

Фигура мэра начала прошлого века в публичном сознании основательно забылась. Но в Посольстве Великобритании про Армитстеда знали, а идея «подогнать» к визиту большой памятник им понравилась. Армитстед, сын рижского британца, был одним из самых выдающихся мэров города.

Памятник сделал почти забытого мэра опять популярным, вернул его, как сейчас модно говорить, в общественный дискурс. И это мне очень важно.

Была ли собачка?

К лету 2006 года мы энергично взялись за дело.Спаритис возражал против собачки и тем более чау-чау: "Почему? Их тогда не было!"

Я написал Родни Редклиффу (Rodney Radcliff), правнуку мэра, в Лондон. Он человек в Риге известный, издал книгу  своей матери об Армитстеде на латышском, мэрия приглашала его на 800-летие. Родни забавно серьезен и дотошен. Он отписал, цитирую, что «еще раз пересмотрел все имеющиеся документы и не обнаружил никаких свидетельств, что у мэра была собака». И продолжил: «Но равным образом я не обнаружил доказательств обратного». Что мне и требовалось.

Я думаю, у мэра были собачки, но охотничьи. Он ведь целый охотничий замок красного кирпича с парком построил для семьи под Тукумсом, на холме в имении Яунмоку.

Написал в Английский Королевский клуб чау-чау. Оттуда мне ответили, что первую пару чау-чау из Китая завезли в Англию в 1780 году и поместили в лондонском зоопарке под названием «китайская съедобная». А следующих чау, уже в 1854 году, подарили королеве Виктории, прапрабабушке нынешней королевы. Королева собаку обожала и любила с ней возиться. Фрейлины считали это негигиеничным — эпоха была викторианская — и сделали ей для возни чучело чау-чау. Чучело королеве понравилось, но собаку тискать она продолжала. Поэтому в конце 19-го века в Англии пошла мода на чау-чау. Добавили, что чау был, например, у лорда Гладстона. Он сидел на одной скамье в парламенте с лордом — дядей нашего мэра, тоже Джорджем Армитстедом. Словом, почему бы и нет?

«Ну, хорошо, — говорит Спаритис, — пусть будет чау, но поставим его позади мэра, чтобы не отвлекал внимания от скульптур. — Г-н Спаритис, собака всегда идет впереди, это знает каждый собачник. Это она выгуливает хозяина, а не наоборот. Мы же делаем не монумент, а именно скульптурную группу, она стоит на земле, без постамента. Чтоб с ней рядом фотографировались, а на собаке детишки будут верхом сидеть». У кого в Риге, моих ровесников, нет фото верхом на львах в Верманском парке? Где теперь эти львы?

Скульптор сначала очень не хотел делать песика. Однажды клиент заказал ему собаку и замучил, требовал «портретного сходства». Животных вообще трудно лепить, а чтобы еще похожа была… Только хозяин может отличить родную морду. Я поклялся ему не мешать. Варпа обклеил стены мастерской фотографиями разных чау, одна была моя, и сделал великолепную собаку. «Вот, — говорю, — отлично, остановись!» Но Андрис уже вошел во вкус и творил неудержимо. Лучшее — враг хорошего.

В это время случилось несчастье с нашим чавиком, не хочу говорить об этом. В общем, не уследил за скульптором, можно было бы гривку добавить, гордость чау. Ну ладно. Хотя собачники-специалисты хвалили.

Потом те, кто спорил, согласились, я был прав. Теперь собачка — главная. Лучшие фотографии в газетах были, где королева и президент уставились как раз на собачку.

Чеканить литье Варпа сам поехал в Питер. Тонкие детали в бронзовой отливке нужно «доводить» вручную — отверстия в пуговицах, шнурки, завязочки на одежде мадам, складки перчаток.

Сколько стоит?

Я поставил одно условие — королева должна открывать полностью легитимный памятник, оформленный как дар городу, а не частный. Не пристало это королеве.  Я им замучился дарить, Дума отпиралась. Барклай четыре года стоял не подаренный,  непонятно, на каком юридическом основании — в центре города как моя собственность. Паулуччи тоже. Мэр пообещал.

Дума потребовала для договора дарения указать цену и вообще смету. Эксперты оценили памятник в 108 500 латов.

Договорились, что Армитстеда дарят двое — я и Родни Редклифф. Я его сам пригласил, за то что бережет память о мэре Армитстеде. Родни — пенсионер, внес посильный вклад, символическую тысячу фунтов, так что финансовый груз, честно говоря, лежал на мне.

Подготовка к визиту

Готовился я сам полгода, Вес сбросил, тридцать килограммов, чтобы не оскорблять взор Её Величества. Постройнел, смокинг завёл для приёма, стал вылитый Джордж Клуни.

Согласовывал программу визита личный секретарь королевы, сэр Эндрю Янг. Это было в конце июля. Ему понравился и макет памятника, и выбранное место, и собачка. Интересовался: «А как реально открывается памятник? — Ну как? Помните, у Чарли Чаплина, «Огни Большого города»? Дергаем за шнурок, покрывало падает, на коленях «Процветания» бродяга спит? — А, — говорит, — понял!»".

Обсуждали мелкие детали, схемы рисовали — кто где будет стоять, по какой аллее пройдет королева от памятника Свободы, где ступеньки. Помню, посольство умоляло чиновников из Рижской думы: «Нельзя ли как-то лужи на аллее присыпать?». Dārzi un parki (Сады и парки) твердо отвечали, что нет, никак нельзя. Предусмотрена полная реконструкция, вот тогда… «Ну, может, хоть красную дорожку постелить, чтобы королеве не совсем уж в лужу…».  Красных дорожек тоже не нашлось. В общем, повезло — дождя не было.

Английский текст на мемориальной доске, между прочим, утвердили в Букингемском дворце. Почту мы посылали в два адреса, во дворец и в Рижскую думу. Букингемский дворец аккуратно отвечал, Рижская дума — ни разу.

Представление

Накануне церемонии весь вечер тренировали скульптурную чету раздеваться. А задача хитрая: фигуры сложные, зонтик торчит, и всё везде цепляется. Разучили специальный узел, который от легкого движения руки распускается, и покрывало красиво ниспадает… Ниспало семь раз подряд. Но, естественно, на собаку. Вписал в сценарий униформиста и доверил роль президенту нашей фирмы, профессору Роберту Оллсхаузу, он специально прилетел из Америки. Постоять рядом с королевой – невероятная честь для американца. Роберт попросил у рижского посольства письменное приглашение на встречу с королевой и гордо показывал его в университете на кафедре. «Имей в виду, — говорю, — тебе оказана честь открывать собачку! Встанешь на четвереньки и подползешь незаметно. Не стесняйся, на колени перед королевой становятся, когда посвящают в рыцари». И охрану предупредили: когда этот кинется — не стрелять.

Собрались гости. Пришли все вице-мэры, встали шеренгой. Не было мэра Аксенока. Его жена с грудным младенцем тут, ждет, а его все нет.

По сценарию было так. Мы все в ряд — Аксенок, Рэдклифф, я и скульптор Андрис Варпа. Приходят королева с президентом. Президент представляет Аксенока королеве, тот ей представляет остальных и говорит речь. Но Аксенок прибегает в последнюю минуту. Тут же извинился, что дума так и не смогла подписать договор дарения, левые, говорит, сорвали голосование.

Ну ладно. «Вы, — напоминают Аксеноку, — сейчас всех представите королеве. — Ой, — говорит, — я же не умею!». Оказалось, его никто не предупредил. Сценарий ему, конечно, посылали, но это же дума…

Дама из посольства успокоила: все просто. Это вот правнук Армитстеда, great-grandson, значит. Аксенок по-английски говорит бойко, но слово-то — споткнешься.

Пока его репетировали, пришла королева. Вот, говорит Аксенок, это вот грейт-грэндсан мэра. Левее я стою. Аксенок дальше не знал, замялся, но королева ему помогла. «А это, — говорит, — спонсор». Она-то сценарий читала.

Вел я себя кошмарно, не по протоколу. Руку ей первый протянул. Ну, королева всяких видала, пожала, ладошкой в перчатке. Спросила про скульптуры, про одежку. «Из самого свежего, остромодного журнала 1901 года», — говорю. «А это — зонтик? — спрашивает. —  Нет, это парасоль, от солнца». Помню, один глаз у неё покраснел,  сосудик лопнул.

Дальше стоял Андрис Варпа. Руки по швам, грудь вперед, взгляд перед собой, не моргать – прямо часовой у Мавзолея. Королева ему «здравствуйте» и что-то спросила. А Варпа английского не знает. Я стал переводить, не понимая, что вообще-то вмешался в разговор. Она немного оторопела, но виду не подала. Короче, обошлось.

Речь Аксенок отрепетировал, сказал и пригласил открыть памятник! Я еще успел королеве вдогонку про веревочку, тоже выучил формулировку по-английски: «Please draw gently, don’t pull». Аккуратно тяните. Не дергайте. Просто Джеймс Бонд: смешать, не взбалтывать. Stir, don’t shake.

Падает занавес

Не бывает, чтоб совсем все хорошо, что-то должно случиться! Английский посол тревожился, чтоб полотно падало красиво. На случай, если ветер или дождь, мы даже сварганили железную конструкцию, на четырех ножках, похожую на «Пылающую жирафу» Дали — длиннющие тонкие ноги. Думали надеть покрывало на эту штуку — всё распускается, падает, и конструкцию быстро уносят. Конструкцию изготовили (еще двести латов) и поняли, что на ветру, вообще говоря, конструкция может грохнуться на Её Величество.

Пока говорили речи, ветер-таки поднялся, и полотно на скульптуре билось как флаг на мачте. Наконец оно распахнулось, и из полотна выглянула Мадам. Гюльчатай показала личико! Я в ужасе хотел кинуться, закрыть, но поздно: она уже появилась на свет. А потом королева подошла и аккуратно потянула за веревочку, как учили. Веревочка не шелохнулась. Королева потянула сильнее — веревочка уперлась совсем. Визит-эффект, at it’s best, в лучшем виде!

Я ринулся к памятнику, слегка, как потом мне сказали, отпихнув Её Величество. Куда секьюрити смотрели? Вот так, не раздумывая, наверное, бросались на амбразуру. Тут на памятник накинулись все. Спереди я, сзади Аксенок, слева — уже не до собачки было — Роберт. И все вместе вцепились в покрывало.

Я попробовал распутать узел — безнадежно: узел затянулся намертво. Крепче, чем гордиев. Я не смог бы его развязать при любых других условиях, а рубить было нечем. Дернул ткань на себя, но Аксенок тащил в другую сторону. Я понял, дело — дрянь. Залез под полотно как под юбку, резко швырнул ее к чертовой матери вверх: и — все открылось… Это была абсолютная импровизация… Говорят, со стороны выглядело пикантно. И первым, естественно, показался наружу пес, который по сценарию должен быть последним. Было так ужасно, что вышло даже хорошо: смешно и по-человечески.

Потом, рассказывают, королева была довольна. Смеялась: «Видите, как ветер все испортил!». Вот, собственно, и всё.

Вообще-то я хотел, чтоб скульптуры стояли на Калькю, у гостиницы «De Roma», в людской гуще. Словно бы мэр с семьей пешочком идет с работы, из Ратуши. Но Посол Иан Бонд  тонко заметил: Макдональдс — не лучший фон для фотографий с Её Величеством. Так что поставили на аллее вдоль канала, у мостика Тимма, напротив Театра Оперы, как и было задумано в 1912 году.

Мне нравится эта скульптура, и кажется, её полюбили и рижане. Холка собачки до блеска отполирована, детишки любят посидеть верхом, как мы и задумали. Жеребенок на Бастионке получил достойного друга.

Скульптуры стоят на аллее. Это было важно: никаких постаментов, запрокинутых голов, почитания снизу вверх. Герои — такие же люди, как мы и среди нас.

Сначала мы с Андрисом собирались просто поставить группу рядом с аллеей. Но в этом месте было небольшое возвышение рельефа, холмик. Когда архитектор Кристине Визиня (Kristīne Viziņa) сделала проект и мы показали его в Стройуправе, начальник, опытный архитектор Андис Цинис (Andis Cinis) посоветовал поставить памятник не на холмик, а рядом. Это был гениальный совет. Мы срезали часть холмика, поставили скульптуры в выемку, а по её краю удачно легла памятная доска.

Изящное гранитное основание выложил мастер по камню Ivars Feldbergs.

Через пару месяцев после визита королевы скандальный журнальчик «Kas Jauns» вышел с сенсационным заголовком: «Скандал в Букингемском дворце, шок в Президентском замке». В статье писали, что Гомберг построил памятник своей погибшей собачке и пригласил королеву на открытие.

Народ посмеялся: если Гомберг может так развлекаться, приглашать королеву — и она приезжает! — то можно его только уважать. Я тогда возил своего следующего песика в машине. Помню, останавливает меня полицейский, проверяет документы и видит в машине чау-чау. Распахивает глаза: «тот самый?».

Вечером после открытия в Малой Гильдии королева дала приём для гостей. Я получил пригласительный на двоих, третий мне не дали ни за что. Супруга Татьяна благородно, за что я ей, в числе прочего, навсегда благодарен, уступила своё место моей маме. Которая всю жизнь посвятила Англии, её языку, истории и литературе.

Перед приёмом нам выдали инструкцию. Обращаться к королеве и герцогу Эдинбургскому следует: «Your Majesty», Ваше Величество» — к королеве, «Your Royal Highness», Ваше Королевское Высочество — к герцогу Эдинбургскому, при первом представлении. При дальнейшей беседе к королеве следует обращаться «Ma’am», Мадам, произносить как «Jam», а не «harm», то есть как мэм, а не ма-ам — к королеве, и «Сэр» — к герцогу. В конце следует сказать «Goodbye, Your Majesty/Your Royal Highness».

Женщины должны слегка присесть и перед королевой, и перед герцогом. Мужчины должны поклониться обоим в начале разговора и в конце. Это относится к британцам и не обязательно для иностранцев, но и другие могут это делать из практической вежливости.

В 1994 году в Ригу приезжал Билл Клинтон. Помнится банкир Валерий Каргин тогда важно толковал прессе, что элита Латвии - это те, кого пригласили на встречу с Клинтоном. А Королева этих клинтонов повидала ровно четырнадцать. Прописью «че-тыр-над-цать». Четырнадцать американских президентов чередой прошли перед этой великой женщиной и сгинули куда-то.

Всех разбили на кружки человек по десять и запретили бродить. И вот стоим мы кучками по залу как опята на опушке.

Королева вошла и стала обходить кружки по часовой стрелке, останавливаясь у каждого поговорить. Герцог отправился против часовой стрелки.

Королева — 1926 года рождения, а моя мама — 1928, то есть почти ровесницы. В 1947 году королева вышла замуж. В это время мама училась в Одесском институте иностранных языков и уже понимала по-английски. В доме был трофейный радиоприемник с диапазоном коротких волн. Это, конечно, было запрещено, но мама с увлечением следила по радио за событиями из жизни сверстницы, такой же молодой девушки. Полностью слушала трансляцию BBC из Вестминстерского собора о свадьбе королевы, потом о рождении принца Чарльза в 1948 году. Потом приёмник сломался, его сдали в ремонт, а вернули уже без КВ-диапазона. И духовная связь мамы с Её Величеством оборвалась.

Эту историю мама рассказала королеве. Королева растрогалась и пригласила нас на свой бриллиантовый юбилей свадьбы в следующем году. Мы поблагодарили, но когда и куда ехать — не поняли, а спросить было неудобно.

Тут навстречу приблизился с другой стороны герцог. Я решил у него уточнить. «Ваше, — начал, как учили, — Королевское Высочество! Мы тут Её Величеству рассказали о трансляции Вашей свадьбы в 1947 году…». Тут Герцог меня оборвал: «А, я всё об этом знаю», — махнул рукой и двинулся дальше. Дюк славился манерами и сентиментальностью не отличался.

Так я и не понял. Потом допытывался у посла, так нас куда-то пригласили или это была просто вежливость. Посол улыбнулся: если бы королева всерьез хотела, чтобы вы приехали, она бы, скорее всего, велела секретарю записать.

Мы не обиделись, мало ли гостей у королевы. Тем более, что на личную аудиенцию рассчитывать не стоило, а посидеть на гостевой трибуне мы и по телевизору можем.  

Её Величество Королева Елизавета II ушла из жизни, когда писались эти строки. Я счастлив, что встретился с ней, что она пожала мне руку. Эта встреча стала, возможно, кульминацией всей жизни.

Есть теория, что все люди на планете находятся на расстоянии шести рукопожатий друг от друга. Встреча с Её Величеством поставила меня на расстояние одного рукопожатия от всех исторических героев двадцатого и двадцать первого веков, которых она встретила за свою долгую жизнь, а встречалась она со всеми — Уинстон Черчилль, Юрий Гагарин, Чарли Чаплин. Только американских президентов - четырнадцать. А скольких она посвятила в рыцари: преклонить колено, прикосновение меча к правому плечу, «Rise, Sir Paul! Встаньте, сэр Пол!», и встает уже не просто Пол Маккартни, а Рыцарь Пол.

Эту книгу я посвящаю вечной и памяти моей незабвенной мамы, Елены Гомберг, которой я обязан всем. Духовная близость моей мамы с Её Величеством делала Королеву частью нашей семьи. Мама ушла в 2016 году, а теперь не стало и Королевы."