Кузнечик

Тигилю было девять, когда он впервые взял в руки меч. 

Во дворе кузницы молодые гвардейцы баловались на клинках, дожидаясь пока отец Тигиля перекует лошадей. Мальчик пришел доложить, что работа завершена и застыл по колено в сугробе, завороженный зрелищем. 

Это были не какие-нибудь там игры соседских мальчишек с палками вместо оружия, это был танец настоящих мужчин на настоящих стальных клинках, ослепительно ярко сверкающих в февральском солнце. Разгоряченные гвардейцы, скинув форменные бушлаты в снег, двигались по кругу, то в одну, то в другую сторону, делая резкие выпады, ловко уклоняясь, и при этом не переставая поигрывать оружием, вертеть и перехватывать острые мечи, как жонглеры свои горящие факелы. И все же их выпады были сильными, а удары такими точными, что Тигиль испугался, как бы мужчины случайно не ранили друг друга. Но все обошлось. Гвардейцы побаловались, как те же соседские мальчишки, а потом скрестили мечи и похлопали друг друга по плечам.  

-Ты чего, малой? - заметив остолбеневшего мальчика, спросил белобрысый усач. 

- Я? - Тигиль замялся, сообразив как выглядит со стороны. В рубахе и портках, да в отцовских валенках. Как выскочил из дома на мороз на минуточку, так и стоял. Тощенькая голая шея посинела, зубы стучали. - Я… пришел сказать, что ваши лошади готовы…

- Так что же не говоришь? - Белобрысый усач подошёл к Тигилю, все ещё держа меч в руке. 

- Вот. Говорю… - сказал мальчик, не спуская черных, иголочек-глаз со сверкающей стали. - Это кверон?

- Откуда знаешь?

- Я же сын кузнеца. 

- Хочешь подержать, сын кузнеца? - спросил белобрысый усач.

- Ты это, Прол, осторожнее. Ещё порежется… - предупредил товарища крепкий ушастый гвардеец, убирая свой меч с глаз долой, в ножны. 

-Ты же слышал, - полушутя полусерьезно ответил приятелю Прол. - Он сын кузнеца. Значит, доведется такое точить. И не раз. Держи, парень. Только осторожно. Он тяжёлый. 

И белобрысый протянул мальчику свой меч.

Рукоять была горячая, точно живая. Тигиль взялся за нее двумя руками и замер, изо всех сил стараясь не опускать тянущий к земле клинок. Меч действительно был тяжелый. Широкое лезвие, короткое треугольное острие. 

"Доведётся точить… - подумал тогда Тигиль. - Но не доведется владеть…"

 В тот день он влюбился в самый обыкновенный гвардейский палаш по прозвищу каверон, коих сотнями ковала королевская кузница. 

Влюбился, размечтался и приклеился к гвардейцам, как банный лист к голому заду. 

Опорный пункт патрулирующей Южный тракт дружины находился за семь верст от его деревни. Тигиль пришел туда пешком и, изо всех сил стараясь не мямлить и не дрожать губой, попросился выполнять любые поручения.  

- А, кузнечик, - узнал его белобрысый. - Хочешь в гвардейцы?

- Хочу, - сказал упрямый мальчик.

- Ишь ты. А сможешь, к примеру, за конюшней ходить? Навоз там, сено… Управишься? Ты вон какой хлипенький. 

- Управлюсь. - Тигиль поджал губы и опустил взгляд. 

Он управился, бегал по вечерам после школы, скреб лошадей, чистил стойла, тягал тяжёлые ведра и ничего не просил взамен. 

 А когда его спросили, то сказал, что хотел бы учиться фехтовать.

- Да ты же меч толком не поднимешь, - удивились гвардейцы.

- Почему? - Смело пожал плечами мальчик. - Ведро с навозом поди тяжелее…

 Гвардейцы посмеялись и взялись его учить. Им самим это было в забаву. Время стояло мирное. Дорога путников не обижала. 

- Экий зубастый, сынок у местного кузнеца. - Говорил Прол, когда еле стоящий от усталости Тигиль, дрожащими руками заносил над головой меч. - Отдохни. Выпей кваса и двигай домой, время позднее. 

- Еще раз. Пожалуйста, - просил мальчик. - Я завтра вам все тут отмою. 

Прол вздыхал и снисходительно улыбался: 

- Ну смотри. Твоя спина кривая, как дуга арбалета. А должна быть прямая, как древко алебарды. Тогда меч покажется легче, и удар выйдет сильнее. Встань к дереву. Экий ты клоп. Встань-встань… 

Со временем азарт и упорство юного кузнечика подкупили всю дружину. Его знали, уважали и даже в шутку называли "юный коллега". Мальчика учили метать ножи, быстро выхватывать клинок из ножен, отбивать удары, уходить с линии атаки и прочему полезному в быту и бою. Наука не трудная, знай старайся. 

 Тигиль старался. Отец одобрительно улыбался успехам сына. Ему не было страшно остаться под старость лет одному в своей кузнице. Старый Талески вообще ничего не боялся, а уж тем более одиночества.

Все были уверены, что Тигиль подрастет, окрепнет и пойдет в гвардию. 

Но Тигиль не подрос. К четырнадцати годам, когда он пришел по весне в комиссию записываться в дружину, капитан его не взял.  

- Кузнечик. Обожди лет пять. Может, наберёшь весу, подрастешь. А пока извини. Ты ловкий, но если что - тебя с одного удара соплей перешибешь. 

В тот вечер он не пришел домой вовремя, заставил старого отца волноваться. Весенняя ночь была светлая. Тигиль шел короткой тропой через поля и перелески. Обида разгоралась в нем, как пожар, злые слезы душили. Был "юный коллега", а теперь - обожди, кузнечик, пять лет. Пять лет! Целая вечность. И эту вечность ему придется провести на кузнеце, молясь, чтобы стать выше…

Плутая по березняку он повстречал дерущихся за зайца сверебов. Бросил в них палкой. Но заяц оказался уже мертвым, помочь ему было нельзя, и Тигиль пошел дальше, к речке Вакушке, вдоль берегов которой росла эта милая душистая травка. 

Там у мостика, он и увидел пасущихся на привязи лошадей и цветок костра на поляне перед зарослями кулиягоды. Тигиль осторожно подошел ближе.

Лошади были эдурские, цены немыслимой, с королевским клеймом Дымных равнин. 

Будь у Тигиля такая лошадь, ему хватило бы денег на взятку для поступления в Королевский военный колледж, где готовили высший военный состав, и куда простолюдинам назначалась почти неподъемная плата в пятнадцать тысяч кавенов. Там не обязательно было быть боевым медведем, там ценили ум и характер.  

- Заплутали, молодой человек? - послышалось за спиной, Тигиль ойкнул от неожиданности и обернулся. Кто, во имя Солнца, смог подкрасться к нему вплотную, не хрустнув ни единой веткой?! Так, что он даже не успел ни пригнуться, ни выхватить нож.

Молодой мужчина, невысокий, выше Тигиля всего на голову добродушно улыбался. 

Темные волосы спускались до плеч, на которые был наброшен плащ из тончайшей кожи, скрепленный на белом воротнике брошью с тремя изумрудами. Руки мужчины, тоже в дорогих перчатках, споро сворачивали карту местности. Тигиль успел заметить выгоревшую розу ветров на краю, как руки уже скрыли содержимое карты и перехватили трубочку вощеной веревкой. 

Заметив, что Тигиль следит за его руками, мужчина весело кивнул, мол, экий внимательный парень, и откинул с лица волосы. Тигиль увидел рваный шрам, бурой молнией рассекающей улыбчивому человеку щеку. След от когтей какого-то зверя, не иначе.

- Я домой иду, - справившись с удивлением, произнес Тигиль.

Он смотрел во все глаза.

Такой важный господин, богато одетый, и ночуют не в трактире, до которого всего-то пару верст, а под открытым небом… у костра, как лесник… и, видимо, не один. Лошади две, а значит приятель дожидается у костра.

- Вы напрасно гуляете здесь в одиночку, юноша, - сказал мужчина. - В ближайшие несколько недель тут не безопасно. По тракту не идите, лучше держитесь леса. Доброй дороги!

Услышанное заставило Тигиля поежиться. Бывало, всякое бывало в этих краях, но давно… А сейчас… тут и опорник рядом, и гвардейцы дорогу берегут…  

Тигиль уже открыл рот, чтобы спросить, что господин имеет ввиду, но тот только улыбнулся и покачал головой, тем самым показывая, что никаких объяснений не последует и разговор подошел к концу.

Эта встреча и удивила, и вдохновила Тигиля. Ему очень польстило вежливое обращение загадочного человека. Вроде штатского, но ведь это только на первый взгляд. Эдурские лошади - полдела. Тигиль успел разглядеть меч, который мужчина быстро запахнул плащом… И меч этот был немыслимо прекрасный…

Новый план созрел наутро. До вступительных экзаменов в королевский, равный для всех сословий университет, оставалось три месяца. И пусть ему светит только сельскохозяйственный факультет, и немилостивая скукотища - диплом выпускника Туона стоит дороже роста и взятки в королевский военный колледж, этот диплом выведет его в мир тех, кто говорит вежливо и даже в лесу носит под курткой накрахмаленный воротник.