Любовь оруженосца (черновик)

Снег запорошил крыши строений, но его  белизну успела запачкать сажа, а на столичных улицах под ногами людей и  копытами скота он превратился в грязное серое месиво. Тусклое зимнее  солнце клонилось к закату. Рассеянно слушая голоса прохожих, Мадок  медленно шёл по улице.

Его господин  отпустил оруженосца отдохнуть и в ближайшие часы в нём не нуждался.  Юноше захотелось вырваться из переполненного людьми дворца. В тамошних  залах и коридорах не часто удаётся укрыться от любопытных взоров.  Конечно, восхищённые или лукавые девичьи взгляды льстили Мадоку, но и  это обожание порой надоедает. И как жаль, что та единственная дама, в  которую он влюблён, не обращает на него внимания. Для неё он лишь один  из многих подданных, призванных служить ей.

Юноша  шёл в часовню неподалёку от дворца. Его семья крестилась несколько лет  назад, когда Мадок был ребенком, и теперь он старался посещать храмы при  любом удобном случае. При дворе постепенно становилось всё больше  христиан. Мадок верил, что вскоре и сама королева Гвендолин,  благосклонно слушавшая христианских проповедников, отринет веру в старых  богов и примет крещение. Её муж, несомненно, последует примеру супруги

При  мысли о короле Диниасе пухлые губы Мадока скривились. Три года назад,  когда Диниас приблизил его к себе, юноша восхищался им. Было великой  честью служить столь доблестному предводителю воинов, разгромившему  врагов прекрасной королевы. После смерти её отца кузен Гвендолин, правивший в соседнем королевстве, вторгся во владения осиротевшей  принцессы и попытался забрать у неё отцовское наследство. Но алчному  кузену дала отпор не робкая дева, а гордая властная правительница,  выбравшая в предводители своего войска лорда Диниаса.

Лорд  оправдал надежды королевы. Он разбил и выгнал из страны захватчика, его  усилиями знать сплотилась вокруг трона Гвендолин. Молодая государыня  взошла на престол и сделала Диниаса своим супругом, увенчала его  златовласую голову короной. Теперь они вместе правили государством.

Отец  Мадока, Кинан, храбро сражался в королевском войске рядом с Диниасом и уважал его. Тот воздал ему должное, оделил землёй,  богатствами и взял пятого сына Кинана в оруженосцы. С тех пор Мадок  здесь, при дворе.

Он уже не мальчик.  Мадок верно служит своему королю, но больше не почитает его безгранично.  Мысленно юноша сравнивал себя с господином, и говорил себе, что и сам  смог бы сражаться не хуже него. Уж он-то никогда не посмел бы возражать  своей королеве, выполнял бы все её желания, почитал бы её словно святую.  Целью его жизни стало бы служение прекраснейшей из женщин, той, чьи  дивные очи подобны изумрудам, а голос нежнее звуков арфы в руках  придворного барда. Её лилейно-белая шея словно стебель цветка, а руки с  тонкими пальцами поражают изяществом. О, если бы хоть раз удалось  прикоснуться к этим пальчикам или провести ладонью по огненным косам  владычицы.

В храме божьем, перед  ликом Спасителя, Мадок не каялся в своём чувстве. Он не считал его  грехом. Даже кот с кухни вправе глядеть на королеву, значит и ему,  Мадоку, тоже можно. Гвендолин верная супруга, образец добродетели, она  никогда не обратит взора в сторону простого оруженосца. Тому остаётся  только вздыхать и безмолвно любоваться изумительным лицом и фигурой  королевы. А для коротких утех существуют податливые бойкие служанки.  Уж они-то не отказываются развлечься с красивым парнем.

Мадок  знал, что хорош собой. Он гляделся в воду и в бронзовые зеркала, и  убеждался в том, что мог бы соперничать с самим Диниасом. Того даже  прозвали Красивым. Сам Мадок предпочёл бы называться Храбрым или  Могучим, но для этого нужно прославиться в бою. Ничего, ему ведь только  семнадцать, сражений на его век хватит. Жадные саксы то и дело беспокоят  набегами восточное побережье Британии и им надо давать отпор.

Представляя  себя в битве с блистающим мечом в руке, Мадок вышел из часовни и  потянулся к кошелю. Матушка учила его проявлять доброту к обездоленным.  Это богоугодное дело. У входа в храм собралось около десятка нищих, в  основном немощные старики и старухи. Перебивая друг друга, они  выпрашивали у прохожих подаяние. Завидев, как Мадок открыл кошель, нищие  обступили его, заголосили громче и жалостливее.

Юноша  раздал убогим с десяток медяков. Последнюю мелкую монетку он кинул в  деревянную миску, стоявшую перед сидящим на земле стариком с  внушительным горбом на спине. От него неприятно пахло, заплатанное  грязно-бурое одеяние давно не знало стирки. Впрочем, никто из нищих не  благоухал розами.

Мадок завязал кошель и двинулся дальше. Не успел он пройти и трёх шагов, как сзади раздался хриплый старческий голос:

— Ты очень добр, молодой господин. Хочешь, я вознагражу тебя за великодушие?

Обернувшись, юноша удивлённо посмотрел на заговорившего с ним горбуна. Ответил Мадок шутливым тоном.

— По тебе не скажешь, что ты способен кого-то одарить. Будь спокоен, я ничего не потребую.

— Может, тебе нужен мудрый совет, молодой господин?

Мадок  хмыкнул и подавил желание ответить грубо. В древних сказаниях порой вот  такие старцы действительно помогали героям пройти испытания. Жизнь не  легенда, но стало любопытно, что может сказать старик. Он глядел  испытующе, серьезно и так уверенно, как обычно не смотрят нищие на  благородных, хорошо одетых господ.

— Хорошо. Посмотрим, что ты можешь мне посоветовать.

— Давай отойдём, господин. Туда, где лишних ушей поменьше.

Мадок  последовал за неуклюже ковылявшим стариком за угол ближнего дома, в  грязный, пропахший нечистотами переулок. Здесь даже днём было не слишком  светло. Горбун повернулся к юноше, посмотрел ему в глаза и тихо  произнёс:

— Я могу помочь тебе исполнить своё сокровенное желание.

—  Может, ты ещё и знаешь, каково оно, моё желание? — забавляясь, спросил  Мадок. Наверняка этот болтун попытается выпросить ещё пару монет,  прикидываясь мудрецом. Не задумываясь, старик ответил:

— Ты хочешь получить королеву.

Мадока  словно булавой по голове ударили — он постоял, вытаращившись на нищего,  потом боязливо оглянулся, не слышал ли кто таких дерзких слов. Наконец  он обрёл голос и прошипел:

— Да как ты смеешь! С чего тебе в голову вообще такое взбрело?!

—  Молодой господин, твоё желание написано у тебя на лице. Твои глаза  слишком красноречивы. Я просил милостыню у дворцовых ворот и видел тебя с  королевской четой. Мудрый может узнать о сокрытых вещах, судя по  взгляду или голосу.

Юноша открыл было рот, но горбун властным жестом остановил его и продолжал:

—  Мадок, сын Кинана, ты добр и великодушен. Такой благородный юноша как  ты, достоин любви прекраснейшей из женщин. Я помогу тебе. Твоя мечта  исполнится.

Тёмные глаза старика на  смуглом, морщинистом лице стали почти чёрными. Мадок вгляделся в  них и сказал себе: «Горбун явно непрост. В сказаниях герои не  пренебрегали помощью». Так хотелось поверить старику. В обычных  обстоятельствах оруженосец не мог рассчитывать на благосклонность  королевы, ему могло помочь только чудо. Неужели это и есть то самое  чудо?! Господь услышал его и даровал Мадоку возможность приблизиться к  его прекрасной владычице. Ну и пусть чудесный посланец явился в  неприглядном облике — вдруг он действительно выполнит обещание?

Облизав пересохшие губы, Мадок сказал:

— Предположим, что ты прав. Что ты можешь сделать для меня в таком деле?

Глаза  старика буравили лицо юноши, и тот уже не мог оторвать взгляда от  таинственного собеседника. Голос горбуна обволакивал — ему хотелось  внимать бесконечно.

— Сын Кинана, ты боготворишь нашу королеву. Такая преданность достойна наивысшей награды. Хочешь ли ты провести с ней ночь?

— Хочу! — выдохнул Мадок. Его бросило в жар, ладони стали влажными.

— Это непременно случится. Говорят, государыня с мужем вскоре намереваются уехать из столицы. Ты последуешь за ними?

— Конечно. Это мой долг.

— Выполняй свой долг и знай, что скоро я отыщу тебя вновь. Дам знать, когда королева будет готова принять тебя.

— Что?! Это она послала тебя?! — Мадок ошалело заморгал. Такое не укладывалось в голове.

Ухмыльнувшись,  горбун дёрнул плечом, возвёл глаза к небу. Он гримасничал, видимо, не  решаясь ответить прямо. Ну и пусть. И так всё понятно. Ликование  охватило Мадока — его чувство заметили! Государыня, наконец, оценила его  по достоинству.

Нищий отступил, поклонился, и, выпрямившись, насколько позволял горб, произнёс:

— Теперь ступай, добрый господин. Храни терпение и жди вестей от меня.

Не исключено, что те, кто читал предыдущие главы повести "Серебро и золото для убийцы", догадаются, в чем подвох для наивного Мадока.