Литературный шедевр.

В кабинет председателя конкурсного жюри почётного литературного конкурса «Н» господину Кортонкину  ввалился, матерясь и с кем-то из коридора переругиваясь, широко известный в узких кругах из ещё более узких кругов писатель Громыхалкин. Своими покрасневшими от недосыпа глазами он уставился на скрюченного как икебана из засохшей коряги председателя и заревел:

- Написал шедевральную штуковину! Неделю марал бумагу, затем ещё три недели разбирал, что накатал в литературном угаре.

- Ну? – Кортонкин приподнял большие круглые очки с носа на лоб.

- Что значит ну?! – Вскипел Громыхалкин. – Ты бы видел, какая у меня теперь на кухне выстроилась демонстрация из стеклотары! В первых рядах алкоголь элитных марок, в середине бутылочки попроще, ну а в конце, в общем, не важно. Теперь понимаешь мои обстоятельства?

- Ну? – Недовольно сморщился председатель жюри литературного конкурса «Н».

- Теперь если первый приз не возьму, мне труба, - тихим голосом добавил писатель. – Давай как в прошлый раз, пятьдесят процентов мне, остальное тебе. Ну, по рукам?

- В прошлый раз, если ты забыл, тебе было тридцать процентов, а мне семьдесят. И не морочь мне голову. У нас конкурс солидный, у которого в этом году спонсоры аж из самой Японии.

- Япона мать, - пробубнил Громыхалкин. – Так это даже лучше, они же по-нашему ни бельмеса, им хоть палочки одни на двести страниц нарисуй всё равно не вкукрят кто там кого хенде хох. Значит, договорились, гони тридцать процентов и по рукам!

- Кхе, кхе, - прокашлялся Кортонкин. – Читать-то твою лабуду хоть можно или совсем всё там плохо?

- Ты же меня без ножа режешь! – Писатель схватился за свои и без того всклокоченные волосы. - Я же говорю, три недели разбирал каракули. У меня демонстрация на кухне продолжения требует. Двадцать процентов не читая и по рукам?

- Двадцать? – Председатель жюри встал, подошёл к окну, посмотрел на унылую хмурую слякоть, по которой ползли бесконечной чередой грязные машины, и вспомнил, как хорошо неделю назад нежился на брегу теплого моря. – Дам тебе, Громыхалкин, пять процентов, но пойдёшь у меня как прогрессивный представитель русского классического литературного кубизма. Вот тогда точно по рукам.

- Пять?! – Взревел оскорблённый до самой глубины души писатель. – Я ведь почти всё здоровье, работая над книгой, оставил. Ты посмотрел бы на мою кухню! Пять? – Схватившись за сердце, пробормотал Громыхалкин. – Давай хотя бы шесть и по рукам. Докатился до классика литературного кубизма, япона мать.