Проходило все и всегда.

Со мной стряслось столько всякого, что иным на несколько жизней вперед хватит. А тут вроде бы совсем ничего не происходило. Ручеек журчит, травка растет, солнце светит. И все они продолжают делать одно и то же, совершенно безотносительно того, что происходит со мной. Мы двинемся, а тут все останется так же.

Мне вдруг захотелось сжечь нахер эту поляну, чтобы она навсегда обо мне запомнила! Чтобы не относилась ко мне так безапелляционно наплевательски! Смеется же словно, сука! Все прошло, пройдет и это – говорит она. Намекая на мою ничтожность.

Чего это я снова. Прекрасно же, что в мирах есть вот такие места, где уставшие путники могут отдохнуть, поболтать, набраться сил и двинуться дальше. И не важно, насколько важной курицей я себя считаю, поляне плевать. Даже если бы я ее решил сжечь, она бы сама по себе восстановилась. Не сразу, но со временем. А если нашли бы люди созидательные, которые помогли бы ей оправиться от моих комплексов неполноценности в виде желания оставить свой истеричный, дурнопахнущий, не засыхающий черкаш на простыне истории, то она справилась еще быстрее.

Иногда на такие поляны приходят истеричные ебланы, которым так не нравится, что поляна его не запомнит, что он решает оставить на ее теле какой-нибудь шрам. Да побольше! Побольнее! Позаметнее! Чтобы точно надолго.

Но все прошло, пройдет и это. Я говорю это себе и всем ебланам, что мнят себя творцами истории.