О чернокожих геях и двойных стандартах в редактуре

В настоящее время чуть ли не из каждого утюга и иного электробытового прибора раздаются истошные крики, что любой уважающий себя писатель обязан после того, как книга закончена, выправить ее в соответствии с замечаниями профессионального редактора. Параллельно с этим слышится плач Ярославны о благословенных советских временах, когда существовала целая армия строгих редакторов, трудившаяся столь же добросовестно, как доблестные чекисты или рабочие на ударных стройках. С этой позиции человек, издавший книгу сам, без согласования с дядей, совершил такой же антиобщественный акт, как описанный Хаксли гражданин "дивного нового мира", любующийся цветами вместо того, чтобы приобретать для досуга всякое фабричное барахло. Здесь, впрочем, аналогия с антиутопиями заканчивается, поскольку в последних мнение вышестоящего лица, будь то Благодетель, Большой Брат или простой эцилоп, обыкновенно признается вполне справедливым и обжалованию не подлежит. Редактура же разделяется населением на допустимую и недопустимую. Конкретно: если редактор настаивает, чтобы автор ввел в сюжет негра, гея или аутиста (а еще лучше всех сразу и одном лице), значит, такой редактор - самодур, и калечит рукопись. А если редактор требует, чтобы автор сократил количество прилагательных и причастий в тексте, значит, он дает полезный урок писателю-неумехе, и автор за такую науку должен быть признателен по гроб жизни.

И вот здесь я хочу спросить: а в чем, собственно, разница? Чем редактор во втором случае "правее", чем в первом?

Мне могут возразить: в первом случае происходит обезличивание книги, превращение ее в конвейерную штамповку. Я отвечу: замена авторского стиля редакторским способствует упомянутому обезличиванию не меньше, а то и больше, чем введение персонажей "для галочки" или смена им расы и сексуальной ориентации в угоду политкорректности.

Могут еще сказать: книга создается для массового читателя, а он привык к определенным текстам, и написанные в иной манере просто не потянет. А редактор лучше знает вкусовые предпочтения потребителей, к тому же ему надо денежки зарабатывать, проще говоря - выпускать продаваемую литературу. Вот только репрезентация в романе или повести различных "дискриминируемых" меньшинств нынче тоже способствует коммерческому успеху: охочая публика летит на это дело, как, извиняюсь, мухи на свежее говно. Причем не только в бездуховной Америке, но и в скрепной России. Пресловутое "Лето в пионерском галстуке" - блестящий тому пример.

Наконец, возможен и такой ответ: во втором случае автор следует незыблемым эстетическим каноном и правилам хорошего вкуса, а в первом он ведет себя как пошлый конъюнктурщик. Беда в том, что ни о какой незыблемости здесь говорить не приходится: моду на определенные художественные приемы и средства выражения своих мыслей шатало на протяжении истории не меньше, чем общественное отношение к анальному сексу. Сейчас много ругают Льва Толстого за знаменитое описание дуба и тому подобные страницы, которое кажутся безбожно растянутыми и скучными, но в середине XIX века мнение читающей братии было совсем другим.

Короче, господа: если вы уж так топите за стороннюю редактуру, то должны признать: редактор имеет полное моральное право вытворять с вашими книжками вообще все, что ему заблагорассудится. Или прямо скажите, что вы придерживаетесь двойной морали.

Так, по крайней мере, будет честнее.