Отрывок из 3ей главы "Белой Гильдии"
Автор: Итта Элиман...
Морозы наступили в январе. Ветра вычистили все небо, начались солнечные дни, ледяные узоры сковали окна. Дорожки и улицы обледенели, а озеро превратилось в чистое зеркало.
И тогда старшекурсники великодушно сказали: «Ну, новобранцы, бегите к завхозу за коньками». И мы побежали.
Коньков в университете было всего три десятка пар — всем не хватит. Так что у озера толпилась окоченевшая очередь из студентов, ожидающих, когда освободится следующая пара полозьев. Зато тем, кто катался, было жарко и весело.
Они скользили вдоль берега, по кругу против часовой стрелки, стайками, парами и по одному, кто быстро и умело, кто медленно и опасливо. Был в этом движении некий единый упоительный восторг от общего полета среди царящей вокруг сказочной красоты.
Лед искрился, деревья в парке и вокруг озера были покрыты пушистым инеем, и на земле тоже вырастали причудливые белые кружева, которые похрустывали и поскрипывали под ногами, как сахарный песок. Красногрудые снегири и желто-зеленые синицы пыжились шариками на ветках орешника, голодные вороны смело прыгали возле людей, рассчитывая на крошки из карманов запасливой и щедрой молодежи. Белки сидели по дуплам, зайцы и сверебы по норам. Пока снег не выпал — всем было холодно.
Мы с Вандой ждали своей очереди почти час, не переставая пританцовывать на месте. Большие пальцы давно не чувствовались, так что надо было двигаться, чтобы совсем не обморозить ноги.
Эрик протолкался к нам через всех, вырос позади и гаркнул:
— Мерзнем, красавицы?
Конечно, он хотел нас напугать, иначе зачем было бы ему подкрадываться сзади. Но я почуяла его заранее и заранее обрадовалась.
— Зачем так орать? — возмутилась Ванда. — Естественно, мерзнем. Мы тут уже час как превращаемся в снежных баб. Я уже сомневаюсь, что это того стоит.
Ванда не была уверена, Эмиль это или Эрик, так что на всякий случай выразила свое возмущение сдержанно. Эмиля Ванда уважала.
— Еще как стоит! — закивал Эрик. — Если только вы умеете кататься. Вы же умеете? — И Эрик с надеждой посмотрел на меня.
На нем была лохматая меховая шапка, застрявшая на больших, красных от мороза ушах, тулуп, а под ним все тот же серый свитер. Штаны на Эрике были тонкие, те, парусиновые синие, и видно было, что штанины затвердели от мороза. Но, главное, на его плече висели связанные веревками полозья.
— Где ты их добыл? — оценила я богатство.
— Места надо знать! — хитро заулыбался Эрик. — Ну что, девчата? Кто первая? — И он, сняв с плеча коньки, протянул их нам.
Мы с Вандой переглянулись, и Ванда рассмеялась:
— Ну просто высший пилотаж подката, господин Травинский. Прямо аплодирую. Идите уж, катайтесь, моя очередь скоро подойдет.
И мы пошли. Я села на поваленное дерево, которое всем служило скамейкой, и принялась привязывать к ботинкам полозья.
— Э-э-э... Что ты делаешь? Так сразу ногу подвернешь. Дай-ка! — Эрик присел передо мной на колени, скинул с рук перчатки и стал сам перевязывать веревки как можно туже.
Я смутилась:
— Давай, я круг, а потом ты? А то мне неловко. Ты же тоже хочешь покататься.
— Вот сразу видно, что Ванда куда опытнее тебя — поняла, для чего я коньки добыл. — Эрик поднял улыбающуюся физиономию. — Катайся спокойно, а я пока погляжу.
Мне хотелось спросить про Эмиля. Где он вообще, два дня уже его не видела. Но я вовремя сообразила, что надо не спрашивать, а просто поблагодарить Эрика и выйти на лед. Красиво влиться в толпу катающихся и вскоре позабыть про Эрика, отдаться легкости скольжения, любоваться белыми берегами, синим небом и золотыми солнечными бликами на льду. Коньки сверкали, лед скрипел, студенты болтали и смеялись.
Эрик догнал меня на середине озера и заскользил рядом.
— Твоя очередь пришла. Ванда там немного поспорила, и мне достались твои конечки. Вообще, Ванда, просто и уверенно, и потащил за собой по льду. Его длинные ноги отмахивали по два метра при каждом толчке, я с трудом за ним поспевала.
— Смотри, вон наш преподаватель по сольфеджио. Господин Миминор. Ну, это мы его так называем, а на самом деле он Шалейф. Дарий. Странное имя. — Эрик указал перчаткой на дядечку в строгом пальто и претенциозно длинном красном шарфе. Тот катился медленно, в одиночестве, студенты вежливо его обгоняли. — Чинный и модный. Просто индюк. У него в столе лежит толстая стопка самых позорных музыкальных диктантов. Он их коллекционирует. И читает вслух. Бесит этим ужасно. А вот этот — вон, с манерной бородкой, в беличьей шапке. Библиотекаршу выгуливает. Эдвард Малиновски. Этот у тебя точно не преподает. Хоровик. Скукотища. Но бородку его девочки обожают. Даже записки любовные пишут... старперу такому... Ему двадцать пять, я узнал. — Эрик сердито фыркнул, но тут же продолжил уже совсем другим тоном, беспечным и даже заговорщическим: — А, парней еще покажу. С третьего курса. Вот эти двое, с девчонками. У них банда своя музыкальная. Еще барабанщик такой, нестриженый, типа как наш Колич. Играют очень интересную музыку. Просто ведьма знает что играют. Вообще ни на что не похоже. Я один раз у них на репе был. Впечатлился. Да и девицы у них, я тебе скажу, самые красивые.
— Еще бы! Это Дина Маневич. — Я узнала фигуристую девушку с черными локонами, выбивающимися из-под меховой шапочки. — Звезда третьего курса. Она каждое утро выходит в коридор с ковриком и делает упражнения на растяжку. А вечером мажет лицо сметаной и ходит по общежитию как мумия.
— А-ха-ха! — расхохотался Эрик. — Сливаешь мне все секреты красоты? Та-а-ак. Тогда вон про ту мне расскажи!
— Блондинку? — уточнила я.
Эрик показывал на девушку с белоснежной косой, которая катилась впереди нас, рядом с подругами.
— О да! Вот про нее. Давно за ней наблюдаю в столовой. С тех пор как какой-то растяпа, да будет благословенна его криворукость, пролил ей на грудь сок из стакана. Кофточка прилипла. Ну, ты понимаешь...
Я чуть не споткнулась от таких откровений. Интересно как получается. Он вроде тут со мной, а говорит о других девочках. Да еще про грудь.
— Я ее не знаю, — стараясь не показать, что уязвлена, сказала я, сама не заметив, как отпустила руку Эрика и сбавила скорость. — Она, кажется, на первом этаже живет. Видела пару раз...
— Ясно! — Эрик развернулся и поехал передо мной спиной вперед. — Да ладно тебе, я специально спросил, чтоб посмотреть на твою реакцию.
— Вот как? Специально? — И тут я споткнулась о какой-то бугорок и полетела прямо на Эрика.
— Вы что делаете, дурачье?! — запоздало крикнули нам едущие позади ребята, те самые музыканты, играющие «всякую странность». Их девушки — эта Дина и еще какая-то смазливая — взвизгнули, но я уже сбила Эрика с ног, он схватил меня во время падения и дальше мы ехали уже на его тулупе. Эрик на спине, я — на нем. Студенты только успевали разъезжаться в разные стороны. Потом движение замедлилось.
— Твою ж... Итта! — простонал Эрик, продолжая крепко держать меня за плечи. — Разве можно так ревновать? Чуть нас не угробила. Живая?
— Да, ты же меня поймал.
— Не просто поймал, а практически покатал на себе.
Мы осторожно поднялись, и выяснилось, что Эрик не может наступить на правую ногу. Подъехала испуганная Ванда:
— Вы в порядке оба?
— Честно говоря, нет, — простонал Эрик. — Кажется, я подвернул лодыжку.
Мы с Вандой сняли коньки и помогли отвязать коньки Эрику. Он охотно оперся на наши плечи, и, не переставая шутить, постанывать и кривиться, попросил просто усадить его на бревно.
— Тебя надо в лазарет! — строго сказала Ванда.
— Не-не-не! — запротестовал он.
— Я посижу, может, пройдет.
— Тогда я схожу за Эмилем, — предложила я.
— Вот уж точно не надо! Лучше уж сразу в лазарет. Идите катайтесь, девчата, я посижу.
— Совсем, что ли? Катайтесь! — Я села рядом. — Прости, пожалуйста...
— Ага! Еще скажи, что снова чувствуешь себя виноватой. — Он вымученно улыбнулся. — Ну что, темная дева, согрелась? Я говорил: коньки — это здорово!
Не знаю, сколько мы просидели на бревне. Я рассказывала Эрику про всех девочек, которые проезжали мимо, про всех, кого хоть сколько-то знала. Эрик улыбался и шутил. Я ловила на себе его взгляд и слушала его чувства. Ему было больно и холодно, но при этом очень хорошо рядом со мной.
Потом прибежал Эмиль. Ванда все-таки за ним сходила. Эмиль отругал нас обоих за то, что мы сидим разгоряченные на морозе, и мы с Эмилем довели Эрика до его кровати. Потом Эмиль прощупал пострадавшую лодыжку брата и сказал, что естественное обморожение пошло растяжению только на пользу, и нога, скорее всего, не опухнет. Эмиль как всегда оказался прав. Эрик похромал пару дней и снова забегал по Туону с таким азартом, словно хотел перезнакомиться и подружиться с каждым. Его жадность до интересных людей была мне понятна, но, в отличие от него, я ждала, когда новые знакомства завяжутся сами собой...