Отрывок из 8ой главы "Белой Гильдии"

В комнату действительно стучали. Пребывая под чарами странного сна, забыв, что на мне только ночная рубашка, я встала открыть дверь.

— Эр сказал, тебе надо с историей помочь. — Он прошел в комнату без приглашения. Даже свое дежурное «привет» не сказал. Аккуратно причесанный, в свежей рубашке, в руках — тетради. Взгляд черствый.

— Ты почему не спишь? — Я быстро прикрыла руками глубокий вырез на груди.

— Некогда. У нас есть три часа. — Он разложил на моем столе тетради.

— Ох... Погоди, я хоть оденусь. Отвернись.

— Могу даже выйти. — В его словах слышались и сарказм, и отчуждение, все сразу.

Он посмотрел на меня, на мою рубашку... сглотнул, поджал губы. Не вышел, просто отвернулся.

Это был вызов. Обида. Стена. Он вел себя так, словно Эрик ему все рассказал. Да что там – конечно, рассказал!

Стало так плохо, словно запоздалое похмелье догнало меня. Я сняла с себя рубашку и быстро надела кофту, сразу на голое тело, без лифчика. Потом достала из шкафа длинную юбку.

Я все поглядывала в зеркало, не подсматривает ли Эмиль. Если бы он подсматривал за мной, была бы надежда. Но он не поворачивался. Стоял спиной, гордо, не сутулясь.

Мы сели рядом к столу. Эмиль спокойно раскрыл тетрадь.

— Первый курс несложный, — начал он, — тем более, что мои конспекты отличаются от других. Я вывел четкую систему параметров, по которым запомнить события будет нетрудно. Это таблица.

Он перевернул страницу. Таблица выглядела внушительно. Сразу пришли в голову пчелиные соты.

Почерк у Эмиля был красивый. Он обвел важное зеленым карандашом.

А самое важное — оранжевым.

— Нам нужен чистый лист. Открывай свою тетрадь на развороте. Будешь сама вписывать в таблицу данные.

— Прямо как в аптеке... — поразилась я.

— Везде есть система, — кивнул Эмиль. — Если в нее вникнуть, проще понять суть. Смотри. Начнем с восхождения на троны трех королей. Ставь шестнадцатый год. Обведи число дважды, чтобы запомнить. Выдели три круга, это три королевства. Теперь в каждом круге пиши самое важное. Южное. Горное. Северное. Имена, суть. Потом подробнее расскажу.

Мы просидели два с половиной часа. Они промелькнули как мгновение. За это время Эмиль разжевал и положил мне в голову весь годовой курс истории с подробностями. И даже добавил пару забавных случаев.

Сначала он рассказывал сухо и отстраненно. Но вскоре увлекся, забылся, оттаял и улыбнулся. Он спрашивал, слушал ответы и говорил дальше.

— Эмиль… — Таблица была заполнена, а моя больная голова бережно раскладывала по полочкам новые знания. — Почему ты не пошел на исторический? Почему флейта?

Он посмотрел на меня с удивлением. Желваки на его скулах дернулись. Солидность и серьезность исчезли, словно встали поодаль, и он перестал хвататься за них, как за спасательный круг. Я наклонилась над столом, чтобы проявить участие, и прядь моих волос упала на тетрадь. Эмиль протянул руку и задумчиво намотал на палец мои волосы. Отпустил и намотал снова. Наверное, этот жест не казался Эмилю интимным. Наверное, для него это был всего лишь исследовательский интерес. Ведь мои волосы не только очень длинные, они прямые и жесткие. Наматывай, не наматывай — колечек не жди. Наверное, поэтому он так сделал...

Но у меня от его прикосновения мурашки побежали по всему телу, вот просто от головы до пяток.

— Как тебе объяснить? Если честно — сам толком не знаю. Иногда бывает очень сложно выбрать, а выбрать надо. И ты выбираешь. — Кончик его курносого носа напрягся и заострился, он смотрел на свои пальцы, играющие с моими волосами. — Я люблю музыку. Папа был флейтистом, занимался со мной. Это дань его памяти. Я не жалею. Просто стараюсь преуспеть в обеих областях.

— Ты потрясающий... — Голос мой плыл, я накрыла ладонью его руку и сама удивилась своей смелости. — Хочешь чаю? С мятой? Или чабрец? Чабрец ты тоже любишь.

— Люблю. — Улыбка тронула его губы. — Но давай лучше с мятой. Знаешь, откуда привезли первый чай?

— Может, поешь? У меня есть хлеб и масло.

— Поем. Я почти не ел на плоту.

— Почему?

— Неважно. Просто не ел.

Мы завтракали и говорили о чудесах восточного континента, откуда к нам привозили чай, фарфоровую посуду и шелк. А потом Эмиль глянул на часы и поднялся, задев головой светильник.

— Итта, мы опаздываем.

— Мы?

— Я пойду с тобой. Одевайся!

— Я вроде одета.

— Ну, я имею в виду это. — Он показал рукой на свою грудь, смутился и быстро спрятал смущение. — Ты же не пойдешь на экзамен без лифчика. Давай же! По дороге повторим хронологию. Надо наверняка. Если отправят на пересдачу, ты не попадешь на королевский концерт.

— Я? На концерт? В Алъерь?

— А ты не хочешь? — Он вдруг стушевался. — Ну, если не хочешь... даже если не хочешь, историю все равно надо сдать.

— Как это не хочу? Эмиль! Я не знала, что можно поехать.

— Можно. Они всегда оставляют несколько мест для сопровождающих. Группа поддержки. Ричка узнала.

— Она тоже едет?

— Да. Но я хочу, чтобы поехала ты... — Он смотрел мне прямо в глаза. Уши его пылали. — Время, Итта! Я буду ждать тебя за дверью.

И он вышел. Я надела лифчик и самое приличное платье. Руки мои дрожали. Королевский концерт! О-о-о! Соберись, Итта! Сдай эту ведьмову историю!

Все получилось. Благодаря Эмилю и его поддержке. Он ждал меня перед кабинетом, сидел на подоконнике, листал какую-то книгу, но когда я вышла, так резко соскочил на пол, что сразу стало ясно — он ужасно волнуется.

— Ну как?

— Восемь!

— Почему восемь? — оторопел он. — Ты что-то забыла?

— Неважно! — мне стало смешно. — Эм! Восемь! Знаешь, что это значит?

— Это значит только одно — ты не ответила на два дополнительных вопроса.

— К ведьмам вопросы! — Я была так счастлива и воодушевлена, что буквально танцевала, вот просто приплясывала перед ним — строгим и высоченным. — Эми-и-иль! Стипендия моя! И я еду в Алъерь! Я же никогда, никогда еще не была в столице! Спасибо тебе!

В приливе чувств я обняла его. По-дружески. Обняла впервые. Он весь сжался, как камень. Его выдала только улыбка. Глупая, детская улыбка, которая была ему совсем не свойственна.

Целую неделю я изводила себя и Ванду страданиями. Счастье мое, такое избыточное и яркое, омрачалось только одним.

«Иногда так трудно выбрать. А выбрать нужно. И ты выбираешь» — эти слова Эмиля засели в голове, как заноза.

Выбрать я не могла. Как нельзя выбрать между днем и ночью, зимой и летом, правой и левой рукой. Как нельзя выбрать — греться на солнышке или плавать в реке. Как нельзя всегда рисовать только акварелью и никогда маслом. Как нельзя сказать, что рассвет милее заката.

К тому же они были такие одинаковые внешне, что трудно было обвинить меня в жадности. Два человека, как один. Один прекраснее другого.