Не всякий,кто разговаривает-человек,,,

Знаменитый журналист едет в далекий заповедник, где в результате экспериментов безумного профессора на свет появились звери со сверхчеловеческим интеллектом – отарки. И все бы ничего, но есть одна проблема: обладая блестяще развитым мозгом, отарки напрочь лишены таких «неудобных» человеческих качеств, как совесть, сострадание, милосердие и т.д.

В год, когда «День Гнева» Суламбека Мамилова (снят по одноименному рассказу(1964) Севера Гансовского(1918-1990), несправедливо забытого советского фантаста )вышел на советские экраны, страна широко праздновала возвращение Будулая, детство Бемби и выход новой версии «Детей капитана Граната». В Ленинграде зацвела зимняя вишня, в Москве старик Беглов уносился мыслями в Гагры и продолжал бить чечётку...До конца СССР оставалось шесть лет.

Фильма ужасов как отдельного вида в советском кинобестиарии не существовало, и потому мало кто тогда был готов к увиденному. В кинозалах стояла гробовая тишина, пропитанный адреналином воздух шевелил волосы на голове, липкие от страха ладони судорожно сжимали подлокотники дерматиновых кресел. После премьеры «Советский экран» разнес картину в пух и прах, но потом грянула Перестройка, Чернобыль, политика «Нового Мышления» и о фильме все забыли.

Между тем, с годами «День гнева» ничуть не растерял своего мрачного очарования и остроты поставленных вопросов: Что делает нас людьми? Все ли в порядке с человечеством? Вы уверены, что мужчина в телевизоре тот, за кого себя выдает? «Эксперимент уже перешёл границы заповедника. Его цель - постепенно уничтожить наши чувства. Заменить их расчётом, цинизмом или, как они это называют, целесообразностью», - кричит в финале один из главных героев картины.

Но кого в те времена могли удивить духоподъемные лозунги и гуманистические монологи? Для зрителя гораздо важнее было то, что фильм действительно пугал, причем не страшным гримом и спецэффектами, которых, в отличие от ближайшего по духу «Острова доктора Моро», там почти нет.

Страшно было от другого: от проникающей под кожу музыки Гии Канчели, от бледного равнодушия крымских скал, обреченности осенних деревьев, лиц брошенных на произвол судьбы обитателей одиноких ферм, от скрипа двери, удара молнии, ржания коня, ночного шороха и постоянного ощущения чужого взгляда за спиной. И чем дальше в заповедник, тем отчетливее понимаешь, что к встрече с неведомым не готов ни ты, ни главный герой.

А это, согласитесь, иногда бывает пострашнее любых спецэффектов.