Лошади в моих мирах

Все, что он мог сделать для обороны, было сделано. На большее времени не оставалось. Подозвал собак, указал им боевой порядок и уложил, велел нюхать и охранять. Троих в засаде, одного около брата, оставшихся на виду. Все равно молодые еще псы плохо обучены и почти бесполезны в лесной войне. Однако выглядят солидно, и на «Фас!» натасканы  как положено.

Свистнул обоих боевых жеребцов поближе, надел на них доспех и закрепил на недоуздках боевые оголовья. Снял с седёл и перенёс к брату оружие, а двух чужих коней, снова спутанных, отогнал подальше, в карман просеки около входа — чтоб под ногами не мешались и не затоптали в панике. Заодно перетащил и бросил поперёк просеки разлапистую, с сухими торчащими сучьями-копьями, еловую валежину. По одному через неё скакать будут, кому конское брюхо дорого.
Криво усмехнувщись, подобрал тугой армейский арбалет — всё ещё натянутый. Да, собственно, а что с ним сделается за пару часов, если ночью такую молотилку выдюжил… Вложил болт, подивился: ну надо же, и правда совершенно безликий, отломи такому оперенье — в жизнь не узнаешь, чей… никаких характерных следов владельца. И ведь полный подсумок таких на чужом седле! Жаль, бесполезны. Слишком тугая дуга, даже для него. Видать, со вкусом стрелять собирался его бывший владелец, с чувством, с толком, с расстановкой, с удовольствием медленно натягивая воротом тетиву и предвкушая… не торопясь, наверняка, прошибая насквозь… по зафиксированной мишени. Но на один быстрый, навскидку, сгодится. Двадцать стрел это лучше, чем девятнадцать.
Положил под правую руку.
Ему вот теперь тоже торопиться некуда. Ещё раз осмотрел поляну, надел колчан и перевязь, проверил и натянул тетиву собственного лука… он уже точно слышал лай, узнавал голоса собак и знал, что скачут сюда. Оставалось несколько минут.
Сел между братом и просекой, защищая его, почему-то на колени, как никогда не сидел раньше. Теперь он видел одновременно лицо брата, просеку и большую часть поляны. Всю основную её часть. И принялся меланхолично доставать из колчана и втыкать в землю перед собой стрелы. Глупая чужая привычка, выигрыш невелик. Меньше, чем от привычных стрел. Да и стрелять из такого лука, стоя на коленях, неудобно. Но почему-то захотел сесть так. Показалось: нельзя рисковать тем, что оттеснят. Почему-то показалось, что сейчас он должен стоять перед братом  на коленях.

***
Всадники вымахнули на просеку на десятой стреле, следом за сворой. Гончие, узнав своего и радостно взлаивая, прибавили ходу и перемахнули дерево, не задерживаясь. Всадники лишь едва заметно замешкались, перестраиваясь для прыжка. Они торопились, место хорошо знали, и раз уж свора не увидела опасности, терять время не собирались.
«Выучка, она и есть выучка», — равнодушно подумал Тор, глядя на их грамотное перестроение, и резко отдавая ластящейся к нему своре приказ «Сидеть!». Собаки уселись, улыбаясь во всю пасть и разметая хвостами лесной опад и траву: «Мы тебя нашли!» Осмотрелись… и насторожились. Выучка… Жаль, что это не его псы, и защищать будут не его, а егеря…
Услышав голос, всадники замедлились, всматриваясь в тёмный для них с непривычки прогал поляны. Они не сразу поняли, что он сидит, тем более что в уже густой тени сильно левее входа, среди высоких пней, его фигура была почти не видна.  А Тор, упреждая прыжок первого всадника через валежину, отдал второй резкий приказ: «А вы стойте там!». И чуть тише, но так же холодно и равнодушно добавил: «А кто решит прыгать — получит стрелу в брюхо». И удивился безжизненности собственного голоса.
Каурый конь первого бочком подошел к засеке, пошёл вдоль неё, развернулся, пошёл в другую сторону, снова развернулся…. Егерь — а это был он, — всматривался в тени под деревьями, пытаясь увидеть, что происходит. Подробно увидеть, охотничьими глазами. Понять, что происходит, ДО того, как начать говорить. Потянуть время, выиграть для действия…
«Я тоже тяну время», — подумал Тор, вполсилы натягивая ещё опущенный лук. «Что я ему скажу? Что я должен ему сказать?»
— Тор?
— А кого ещё твои псы признали бы?
Всадники на прогалине клубились, осматривая подрост по сторонам просеки, вытаптывая траву, и это было хорошо, но они сами не знали этого. А егерь что-то неладное подозревал.
— Тор?
Всадников в прогале стало как будто бы больше. Их было плохо видно, потому что смотреть приходилось против света, а солнце уже ушло за вершины деревьев, и тени от раскачивающихся крон ложились густыми дрожащими полосами. Верховые мельтешили, перестраиваясь, они крутились и переговаривались, они были опытные, а их кони нервничали, в лесу не хрустнула ни веточка, но все же Тор, ни говоря ни слова, развернулся и выстрелил в кустарник метров на двадцать с сторону от просеки, между егерем и собой. Заржала раненная лошадь.
— Возвращайся на просеку, — равнодушно и устало процедил Тор, накладывая на тетиву следующую стрелу. — Кто ещё хочет меня по дуге обойти — только тронь шенкелем. Остальные стойте где стоите.
Пристыженный всадник вернулся на просеку пешком, ведя покалеченного коня в поводу. Что то шепча и оглаживая, начал вытаскивать стрелу. Остальные замерли, только шуршали хвосты, которыми враз успокоившиеся лошади отмахивались от мух.
— Тор, что происходит?!
— Дан выследил Тварь, как и обещал. Дан убил Тварь.
Всадники вздохнули, запереглядывались, обменялись какими-то быстрыми фразами, явно радуясь. Но шевелиться и говорить в голос не рискнули. Выучка, немалая выучка, такой в деревенских гарнизонах не бывает, а ведь по одежде и не скажешь. Не рвань, но и не шик. Потёртая охотничья справа, не вспомнишь, увидев. Так себе на стать, но уносливые породистые кони… а ни одного охотника младше джерва с офицерским патентом небось нет в отряде… Королевские ловчие. Охотники на Тварь.
— И? — и голос и фигура Старшего Егеря подобрались, он и ожидал и не ожидал этого известия. Как и все, он был рад окончанию охоты, но он-то не поверит, пока сам не увидит. Он чуял подвох, всё это было ненормально, а особенно голос и поведение Тора, и этот душный знакомый запах, несущийся с поляны, поэтому расслабиться и радоваться у него не получалось.
— А потом его и принца взял резервный отряд Твари. Здесь, в лагере Твари.
— Что?!
— Принц мёртв. Умер он  быстро. Дан распят и покалечен. Он при смерти. Пытали долго, со знанием дела. Профессионально. — Тор говорил, хрипя и чувствуя, как отказывает, проседает от боли и накатывающей тошноты его такой привыкший к приказам и самоконтролю голос, слыша, как переговариваются бойцы, у которых ликование сменилось потрясением. — С тех пор прошли сутки. А теперь зайди сюда один — и прочитай следы сам, пока их не затоптали ваши кони.