Прощание с Дурочкой

Дурочка умер неожиданно. Для меня. Хотя он был уже стареньким и прожил долгую и, надеюсь, счастливую мышиную жизнь. 

Появился он у меня в июне, три года назад. Маленький такой, когда сворачивался в клубочек, размером был с двухрублевую монетку. Круглые красные глазки блестели, как дорогой чешский бисер. А ушки, большие и розовые, точно такого оттенка у меня тогда расцвёл бальзамин. И ушки эти казались на мышонке просто налипшими лепестками. 

Когда он ложился спать, закрывал глазки и прятал хвостик, становился похожим на крошечную зефирку. Но так как это был мальчик, назвала я его не зефиркой, а Маршмеллоу. 

Назвать-назвала, но никто его так не величал. Я звала его Дурочкой, а все остальные как попало - Мыше-пауком, Мыше-соней, Мыше-ты-чо-кусаешься и т.п.

В целом Дурочка был очень спокойным, но иногда на него нападали приступы веселья. Словно кто-то в него вселялся. И тогда он прыгал и скакал по клетке. Перепрыгивал сухарики, сложенные горкой, качался на верхних прутиках клетки, точно готовился сдавать ГТО. 

А ещё мой Дурочка был тряпошником. Очень он любил красивые и мягонькие тряпочки и лоскутки. Вил себе из них гнезда. 

Сначала я ему пыталась сделать домики. Но ни деревянный, ни пластиковый, ни даже из кокоса ему не понравились. Он их игнорировал, обходя стороной и демонстративно спал в другом месте. Пока однажды я не нашла в своих лоскутковых запасах споротого откуда-то подплечника. И предложила его Дурочке. Дурочка был в восторге! Он моментально перетащил гнездо под подплечник и с тех пор признавал в качестве домика только его. Подплечники я периодически меняла. Дурочка был не самый чистоплотный мышь. 

Когда ему перевалило за два года, один глазик вдруг помутнел. Я запереживала и написала ветеринару, на что тот мне ответил, что мышь стар, и проблемы с глазиком - признак старости... Так Дурочка стал одноглазым. 

Со временем у него ещё появились проблемы с памятью. Он не всегда узнавал меня. И когда я доставала его из клетки, чтобы прибраться там, бывало, цапал меня за руку. Потом затихал в ладошке, замирал, тщательно нанюхивал и вспоминал. Тогда я прижимала его одной рукой к груди, а второй прибиралась.

Обычно, если ему было жарко, то он утрамбовывал тряпочки и спал на них сверху. А иногда по-старчески мёрз и залезал под ворох лоскутков. Очень ему нравились мягонькие тёплые фланель и поплин. 

И вот в этом году Дурочки не стало. Я приготовила ему новые лоскутки, открыла клетку, приподняла подплечник. А он лежит, глазки закрыты, ротик приоткрыт, лапки в разные стороны... 

Хоронила я его в красивой коробочке из-под сахарницы. Внутрь положила подплечник и укрыла сверху.

И теперь где-то на облачке из сахарной ваты спит маленький Дурочка Маршмеллоу.