bratok (18+)

Но главное — иногда он выбирается.

Я с таким только пару раз сталкивался. Занимаю новую тушку, старого владельца засовываю в зиндан, а потом смотрю — зиндан пуст, ноги идут не туда, руки не то делают, язык не то болтает. Чаще такие непоседливые возвращают контроль над одной-двумя функциями. Но иногда начинают рулить всей тушкой. Приходится либо менять носителя. Либо полностью стирать его сознание.

Вот и сейчас.

Сижу на скамейке. Строю планы. И вдруг замечаю, что смотрю на ляжки Аманды, ширинка расстегнута, а волосатый кулак с наколотыми перстнями туда-сюда наяривает толстенный кривой член.

— Ох, кобыла сладкая, — слышу я собственный хриплый шепот. — Пизду покажи.

Голая Аманда сидит напротив, до нее метра три, можно дотянуться. Она пытается отодвинуться дальше, но цепь от ее ошейника слишком короткая.

Я хватаю за шиворот непоседливого бандюка и заталкиваю обратно в зиндан.

«Еще раз вылезешь — сотру. В курсе, что это значит?»

«Чай, не баклан тупой, — лыбится он. — Не гони обиду, начальник. Само собой получается. Ведь такая шкура центровая. А ты сидишь, как лох, нихера не делаешь. Железо хоть бы снял».

Он кивает на кандалы.

«Как?» — спрашиваю.

Бандюк презрительно хмыкает и возвращает контроль над руками.

«Учись, паря».

Он заправляет хозяйство обратно в штаны, достает из воротника длинную иголку, склоняется над кандалами и сует ее в замочную скважину. Внутри что-то щелкает, и браслет вместе с цепью отваливается.

Бандюк встает, потирая руки.

«Ну, что, начальник. Покуражимся над тёлочкой?»

Аманда смотрит на меня с ужасом и вжимается в стену.

«Только попробуй», — говорю я и сбрасываю его обратно в зиндан.

Подхожу к Аманде. Та скулит и пытается отодвинутся.

— Я буду кричать, — шепчет она.

Проклятье. Вся эта ситуация дико возбуждает. Роскошное доступное тело, страх в ее глазах, ошейник с цепью. Даже не поймешь, где мое желание, а где похоть этого сибирского урода. По факту мы оба хотим ее завалить.

— Расслабься, — говорю ей. — Я помню, что ты готова дать кому угодно, но только не мне.

Ее глаза еще больше расширяются от удивления.

— Прайд?!

— Он самый. Извини за непотребство. Предыдущий владелец иногда прорывается к управлению. Если заметишь в моем поведении что-нибудь странное, просто скажи.

Я наклоняю ее голову, убираю с шеи волосы (такие мягкие, шелковистые, хочется намотать на кулак, заставить открыть рот, шире, еще шире, чтобы влез целиком). Сую иголку в замок ошейника, нащупываю выступающие части. Я вроде все запомнил, но все равно вожусь долго. Наконец, ошейник отваливается.

«Бля, — слышится из зиндана. — Начальник! Ты глиномес что ли? Пусть хоть за щеку возьмет, если ее мохнатый сейф тебя не интересует».

Я стараюсь не обращать внимание, но это трудно сделать. Пухлые губы Аманды в считанных сантиметрах от внушительного бугра на моих штанах.

— Где остальные? — спрашиваю.

— В клетке на площади. Там Кармина, Бетти и профессор.

— Профессор тоже там? Прекрасно. Он мне как раз и нужен.

— Да ничего прекрасного. Уроды какой-то ритуал готовят. Если ничего не придумаем...

— Придумаем.

Я помогаю ей встать, но у нее подкашиваются ноги, и я едва успеваю ее подхватить и прижать к себе.

«Ух, буфера-то какие» — подает голос бандюк.

Упругие налитые груди с торчащими сосками прижимаются к моей арестантской робе.

— Идти можешь? — спрашиваю я шепотом и запускаю нос в ее волосы.

Аманда вдруг всхлипывает и обвивает меня руками.

— Черт... Яр... Вытащи меня отсюда. Я для них животное. Домашний скот. Корова. Они хотят... — она сглатывает и замолкает.

— Вытащу, малышка, — обещаю я, чувствуя, как ее обнаженный лобок прижимается к моему окаменевшему паху.

Это окончательно сносит крышу.