Война памятников. Ильф и Петров
Автор: Анна ОвчинниковаНаблюдаю за войной памятников.
Памятники сносят, памятники ставят, памятники эвакуируют, памятники раскрашивают, памятникам вручают не предусмотренные задумкой скульптора атрибуты, памятники огораживают, чтобы не злить население.
Помню волну войны с памятниками в перестройку. В поселке Лосево, где у моей тетушки тогда была дача, очередного павшего в войне памятников бойца приобрел местный бизнесмен, живший за высоким забором. И прямо за забором и поставил своего каменного гостя, В.И.Ленина. Направляясь в лес и из леса, мы видели Ленина, торчащего по пояс из-за ограды, а рядом с ним обычно торчал, положивши лапищи за забор, громадный кавказец. В смысле, собак, а не в смысле национальности. Наверное, за забором у него была будка, на которой он сидел, иначе так высоко бы не дотянулся. Но несмотря на грозного кавказца сердобольные граждане прикрывали лысину свергнутого вождя то ушанкой, то соломенной шляпкой, то детской панамкой.
Меня понесло в эти воспоминания, когда я поняла, что прототипов некоторых памятников мне приходится гуглить.
Sic transit gloria mundi.
А вот что писали о sic transit gloria mundi Ильф и Петров:
Пыхнув папироской, Филюрин отошел от равнодушного продавца и, пересекая вымощенную квадратными плитами площадь, очутился в освежающей тени конной статуи Тимирязева.
Великий агроном и профессор ботаники скакал на чугунном коне, простерши впереди правую руку с зажатым в ней корнеплодом. Четырехугольная с кистью шапочка доктора Оксфордского университета косо и лихо сидела на почетной голове ученого. Многопудовая мантия падала с плеч крупными складками. Конь, мощно стянутый поводьями, дирижировал занесенными в самое небо копытами.
Великий ученый, рыцарь мирного труда, сжимал круглые бока своего коня ногами, обутыми в гвардейские кавалерийские сапоги со шпорами, звездочки которых напоминали штампованную для супа морковь.
Удивительный монумент украшал город с прошлого года. Воздвигая его, пищеславцы подражали Москве. В стремлении добиться превосходства над столицей, поставившей у Никитских ворот пеший памятник Тимирязеву, город Пищеслав заказал скульптору Шац конную статую. Весь город, а вместе с ним и скульптор Шац, думали, что Тимирязев - герой гражданских фронтов в должности комбрига.
Шац на время забросил обязанности управдома, которые обычно исправлял, ввиду затишья в художественной жизни города, и в четыре месяца отлил памятник. В первоначальном своем виде Тимирязев держал в руке кривую турецкую саблю. Только во время приема памятника комиссией выяснилось, что Тимирязев был человек партикулярный. Саблю заменили большой чугунной свеклой с длинным хвостиком, но грозная улыбка воина осталась. Заменить ее более штатским или ученым выражением оказалось технически невыполнимым. Так великий агроном и скакал по бывшей Соборной площади, разрывая шпорами бока своего коня.