Психологический климат в экипаже космического корабля
Автор: Ребекка ПоповаПара цитат из художественной литературы, частично как ответ на пост Сергея Самочёрнова под заголовком Секс в космосе .
Цитата первая - из "Проекта Аве Мариа" (2021) Энди Вейера о психологическом климате между членами экипажа во время длительного полета.
"В каюте для переговоров Стратт ждала меня одна. На столе традиционно громоздились горы документов с графиками и таблицами.
– Хотите? – Она пододвинула ко мне бокал.
Я отрицательно замотал головой. Тогда Стратт налила себе еще порцию и заговорила:
–Обитаемый отсек в «Аве Марии» крайне мал: 125 кубометров.
– Так, – кивнул я. – И в чем проблема?
–Проблема в том, – Стратт грохнула передо мной папку с бумагами, – что члены экипажа убьют друг друга... Во времена «космической гонки» Советы сразу же нацелились на Марс. Они рассуждали просто: если полететь на Марс, то высадка американцев на Луне покажется скучной банальностью.
Я захлопнул папку. Все равно я не понимал текст на кириллице. Но я догадывался, что Стратт сумела его прочесть. Казалось, она знает все существующие в мире языки.
Стратт подперла подбородок руками.
–Путешествие на Марс с технологиями 1970-х означало бы полет по гомановской траектории, то есть экипаж провел бы на борту корабля чуть больше восьми месяцев. И вот, советские ученые решили проверить, что произойдет с людьми, если их на несколько месяцев запереть в тесном замкнутом пространстве.
–И?
–На семьдесят первые сутки между мужчинами начались ежедневные драки. На девяносто четвертый день эксперимент пришлось прервать: один из испытуемых чуть не зарезал другого осколком стекла.
–Сколько человек полетит на «Аве Марии»?
–На данный момент планируется трое.
–Ясно, – произнес я. – То есть вы переживаете из-за того, что может произойти, если мы отправим трех космонавтов в четырехлетний полет в отсеке объемом 125 кубометров?
–Дело не только в том, чтобы они сошлись характерами. Каждый член экипажа будет с самого начала знать: через несколько лет он погибнет. И немногочисленные отсеки корабля станут единственным, что в своей короткой жизни увидят космонавты. Психиатры, с которыми я консультировалась, утверждают, что у экипажа, скорее всего, разовьется тяжелейшая депрессия. Высока вероятность суицида".
Вторая цитата - о, а тут вот совсем другое и уже ближе к теме секса - это триллер француза Бернара Миньера "Не гаси свет" (2014) - привожу текст дневника в сокращении.
"20 ноября 2007. Прилетели в 8.30 утра, в терминал С нового здания «Шереметьево». Оно совсем не похоже на старый, огромный и мрачный, аэропорт. Долго проходили таможенный досмотр. Я немного нервничала, Лео же был совершенно спокоен. У входа нас ждали руководитель проекта «Андромеда» Геннадий Семенов и ответственный сотрудник Звездного городка Роман Рудин.
13 декабря. Какой потрясающий опыт! Моя первая имитация выхода в космическое пространство… Это происходит в Гидролаборатории, в круглом бассейне водоизмещением пять тысяч тонн. Освещение такое яркое, что вода становится практически невидимой. На глубине двенадцати метров установлен макет отсека МКС в натуральную величину. Я надеваю комбинезон, и меня опускают в бассейн на длинной лебедке — как марионетку в окружении пловцов — и запирают в темноте. Открыв люк, я пережила уникальный момент, хорошо знакомый всем космонавтам, которые совершают выход в открытый космос. Меня ослепил белый «солнечный» свет, ныряльщики гнали волны, имитируя инерцию безвоздушного пространства, а я пыталась завинчивать гайки руками в огромных перчатках… Мне все удалось — несмотря на усталость и сомнения, — и я воспрянула духом. У меня получится. Я выдержу. Моя мечта исполнится — чего бы это ни стоило…
12 сентября. Я смотрю в иллюминатор, как делаю каждое утро, и вдруг чувствую, что кто-то пристраивается сзади — неловко, ведь мы в невесомости. Решив, что это Лео, говорю: «Прекрати» — и слышу голос Павла. Он шепчет мне на ухо:
— Лео у американцев… Мы одни.
Его руки оказываются на моей груди…
— Хочешь заняться любовью в невесомости? — предлагает он. — Уверен, тебе понравится…
Я пытаюсь оттолкнуть его, но он не отпускает, и мы кувыркаемся в воздухе, Земля вращается в иллюминаторе. Павел хочет меня поцеловать, и я со всего размаха влепляю ему пощечину. Он выглядит изумленным, но наконец отпускает меня и «отплывает» в сторону «Зари». В ярости.
13 сентября. Я продолжаю вести дневник, но тщательно его прячу, когда Павел и Лео засыпают. Я чувствую себя немного лучше, чем в первые дни, тошнота и головокружение прошли (не знаю, было мое недомогание связано с беременностью или со смещением отолитов во внутреннем ухе). Я привыкла к постоянному шуму, к невозможности принять душ, к тому, что приходится глотать зубную пасту, а к унитазу нужно пристегиваться, чтобы не улететь. Привыкла даже к беспорядку. Хуже всего мне приходится, когда мы с Павлом и Лео остаемся одни в русском отсеке. Я надеялась, что это прекратится, но после той пощечины Павел стал угрюмым и непредсказуемым — совсем как Лео. В каждом его слове и взгляде сквозят презрение и недоверие. Сегодня они попросили меня демонтировать вышедший из строя дистиллятор мочи и перешучивались по-русски на мой счет.
14 сентября. Мне кажется, они сходят с ума. Лео удалось внушить Павлу, что им не следует доверять другим обитателям станции. Официально миссией руководит Павел, но Лео полностью подчинил его себе. Однажды я случайно услышала обрывки их разговора: Лео убежден — или притворяется убежденным, — что американцам поручено проводить над нами психологические опыты. Мне известно, что между Павлом, Лео и остальными произошла размолвка, но точно ничего не знаю…
19 сентября. Дела идут все хуже. То один, то другой отпускает в мой адрес сальные шуточки, делает двусмысленные предложения, пытается меня лапать… Я сорвалась на Павла, а он наорал на меня — почище Лео, так что я ушам своим не поверила, побледнела и задрожала. А он выплюнул мне в лицо:
— Думаешь, я не понимаю, что ты пытаешься сделать? Расскажешь кому-нибудь о том, что здесь происходит, станешь «жертвой» несчастного случая…
23 сентября. Все кончено. После случившегося пути назад нет. Game over. Вечером Лео и Павел накачались вусмерть. Это был день рождения Павла. Они достали припрятанные в разных местах бутылочки водки — все космонавты ухитряются провозить «контрабанду», несмотря на строжайшую проверку всего багажа перед стартом! — и выпили их через соломинку. На борту всё пьют через соломинку…
В какой-то момент они стали как-то странно на меня посматривать. Я вспомнила, что оба весь день выглядели как заговорщики, и почему-то испугалась. Взгляд у Павла и Лео был остекленевший. Я не хотела пить, но они заставили меня чокнуться за сорок третий день рождения Павла. Их шуточки становились все более сомнительными, а взгляды — липкими. Я решила уйти спать, и тут Лео вдруг сказал:
— Ты прав, она шлюха, переспала с половиной Звездного городка… А ты «отметился», Павел?
Тот покачал головой.
— Да она же с первого дня на станции пытается тебя завлечь! — не успокаивался Лео. — Она ни одного мужика не пропускает… Ведет себя, как те телки, что напяливают мини-юбки и стринги, напиваются, флиртуют, целуются, а потом вдруг «зажигают красный свет»: «Прекрати, не хочу, ты меня неправильно понял, я не собиралась ложиться с тобой в койку, нет-нет, все и так зашло слишком далеко…» Лицемерные мерзавки манипулируют нами, распаляют, а потом динамят… Их это забавляет, они думают, им все дозволено, а мы не имеем права реагировать по-мужски… ХОЧЕШЬ ЕЕ ТРАХНУТЬ, ПАВЕЛ?
Я испугалась. Павел смотрел на меня, не отрываясь. Я снова попыталась уйти, но Лео схватил меня за запястья. Я сказала, что буду кричать и что меня услышат на другом конце станции. Я хотела заорать, пыталась вырваться, но Лео держал меня за пояс, а Павел зажимал рот потной, пахнущей металлом лапищей. Все это напоминало какую-то дикую фантасмагорию — ведь мы плавали в невесомости.
Думаю, то, что случилось дальше, может сильно продвинуть вперед их гребаную науку: два допившихся до чертей негодяя доказали, что в невесомости можно совершить изнасилование, если действовать на пару.
Все кончено. Finita la comedia. Утром, во время сеанса связи, обе стороны произнесли немало резких слов. Звучали угрозы, и американцы, и второй русский потребовали, чтобы меня немедленно отозвали.
Когда Лео и Павел явились за мною, чтобы увести назад, эти трое повели себя безупречно, не дали меня в обиду, а потом один из американцев и русский даже сходили за моими вещами.
ЦУП в растерянности.
Работа станции основана на четком распределении обязанностей и зависит от того, насколько точно работает каждый член экипажа, а наша жизнь превратилась в хаос. Командование наверняка больше всего на свете боится, что историю не удастся замять, но я впервые за долгое время чувствую себя в безопасности."