Вы хочете песен? Их есть у меня!

Обожжжаю этот момент. Кароч, нас увозом увезли викинги (с целью взять выкуп, конечно же). Штук пятнадцать эльфиек и я. И Индолен, вёльва, у которой очень рано прорезался дар пророчества, на момент события ей года три с половиной-четыре. И чёт нам показалось, что медленно идём...

– Всё равно медленно, блин... – вполголоса посетовала я.

– Надо Оссэ попросить! – рассудительно высказалась наша вёльва, рассадившая у мачты зайца с куклой для очередного застолья. Перед игрушками лежали какие-то щепочки (видимо, «печенья») и стояли наши походные стальные кружки. Индолен залезла на здоровенный моток каната, чтобы быть повыше, деловито отряхнула ладошки и сложила их рупором, – Оссэ!!! Я (Индолен из Серебряной Гавани), наша матушка кельда, моя мама и все наши девочки – все мы приветствуем тебя! Спой с нами!

Всё, слово сказано.

Кто-то из викингов засмеялся. Кто-то нахмурился даже. Что – нельзя вот так вот? Обязательно рубить бо́шки чёрным петухам?

Индолен звонко завела «Славное море, священный Байкал» – отличный выбор, эту он любит! – девочки присоединились, как всегда красиво разобравшись по голосам.

– А у нас есть, что ему налить? – озабоченно спросила я Лику.

– С пол-литра есть, – кивнула она, – Я, правда, думала на роды оставить.

– Обойдусь. Готовь давай.

Со второго куплета в хор влился глубокий и низкий голос. Фубля, прям от сердца отлегло. Теперь успеем. А волосы у него, между прочим, ещё чернее, чем у меня! С одной стороны протянулась рука Нари, вложившая поющему Оссэ в ладонь сразу показавшуюся маленькой пол-литровую кружку. С другой – Лики, с фляжкой, которую она не скупясь опрокинула в подставленную ёмкость, наполнив её практически до краёв. Вот не знаю, когда он успел, но к концу песни кружка была пустая. Индолен с серьёзной миной вложила ему в руку печеньку:

– На, зае́шь! Лучше у нас сегодня ничего нет... Знаешь, Оссэ, Гли́рдан сочинил для тебя новую песню, только я слова не все помню. Ты придёшь к нам на новоселье, когда мы построим посёлок? Мы будем очень рады, особенно дедушка!

Да уж, дедушка очень будет рад. Опять поспорит: кто больше выпьет. И чего-нибудь же выспорит! Видимо, морской бог подумал так же, потому что в его чёрных глазах заплескались ярко-голубые отблески.

– Оссэ, как там наши мужики? Успели? – не удержалась я.

– Успеют, – кивнул он.

– Я приглашаю на новоселье в Серебряную Гавань. Надеюсь, к осенним посиделкам всё будет настолько прилично, чтобы мы смогли принять гостей. Приходите все! Ты же знаешь, мы всегда вам рады. Поставлю для тебя специальный бочонок, на травках!

– Такую выпивку грех пропустить! – Оссэ низко засмеялся и от его смеха по корпусу драккара пошла мелкая дрожь, – Ну, говори: что звала?

Вот условности! Всё же он знает – но слово должно быть произнесено!

– Мне надо успеть в Хедебю до начала родов. Помоги?

– Да не вопрос, маленькая кельда! Держитесь крепче!

Оссэ закинул маленькую печенюшку в рот и ушёл своим любимым образом: шагнув в море. Как будто всё остальное недостаточно впечатлило свидетелей!

– Девки, а вот теперь – в трюм! – скомандовала я, – Там, должно быть, тесно и, возможно, душно – но оттуда нас не смоет! Хватайте манатки!!! Бегом!!! Ярл, открывай нам свою гостиницу!

Ветер стремительно нарастал, наполняя полосатый парус. В небесах над нашими головами формировался локальный, прямо-таки точечный шторм. На серебряной глади озера, словно ковровая дорожка, появилась ускоряющаяся тёмно-свинцовая полоса. Драккар, набирая скорость, заскользил по ней всё быстрее и быстрее. Викинги спешно укладывали вдоль бортов вёсла и бросали на нас странные взгляды. Угги подобрал с пола челюсть и распахнул передо мной люк трюма.

Последнее, что я успела услышать, прежде чем крышка захлопнулась:

– Я же говорил тебе!

– Не начинай, Гуннар! Сейчас уже всё равно ничего...

В небе громыхнуло. Люк закрылся, и стало темно.

...

Драккар тряхнуло. Ощущения были, как в набирающем ход вагоне метро, в котором полно дачников с баулами и коробками. Только этот вагон ещё пах морем и время от времени подозрительно скрипел.

– Блин, хоть бы не развалился этот сарай... – пробормотал кто-то из наших. Словно в ответ на эти слова где-то над головой прокатился длинный громовой раскат, в котором явно слышался хохот Оссэ.

По доскам палубы над нами что-то прокатилось. Потом проскрежетало. Корабль накренился на левый борт и что-то грохнуло. Выправился. Из швов неидеально загерметизированного люка потихоньку закапала вода. Корпус стонал и подрагивал. Лихо летим! 

...

Где-то через час мы почувствовали, что драккар начал замедляться. Однако, прибываем. Плеск воды резко сменился мокрым шуршанием, потом нас с силой качнуло вперёд, какие-то ящики с грохотом вре́зались в переборки, и наступила тишина. Через несколько долгих секунд по палубе протопали нетвёрдые шаги, люк откинулся, впустив внутрь пару вёдер воды, густой пучок солнца, крики чаек, возбуждённые голоса толпы, кашель и разнообразные мокрые хлюпающие звуки.

– Сперва я! – хмуро объявила Лика.

– Да нормально там всё! – шёпотом сообщила мне Индолен и заговорщицки махнула ладошкой, – Но пусть посмотрит, успокоится.

– Выходим! – Лика снова занырнула под палубу, – Там снаружи такая толпа!

Ещё бы не толпа! Во-первых, даже просто корабль наблюдатели должны были заметить издалека – у путных же викингов должны быть наблюдатели, правильно? А уж такой как наш, летящий в пятне личного шторма, с громами и молниями, по выделенной морской полосе...

Я выбралась на палубу. Впечатляет. Очень (много раз очень) мокро. Мокрые мрачные мужики отвязываются от скамей. Вижу множество свежих синяков и ссадин. Большинство лишилось красивых рогатых шлемов. Вообще, из того, что было на палубе, осталось только прикрученное и приколоченное гвоздями. Полосатый парус висел красивыми ошмётьями, силуэтом сильно напоминая щедро усыпанную прорехами рубаху. Или тот самый «кафтан дыроватый»? Ну, Оссэ, шутник...

Деревенские, собравшиеся вокруг, откровенно глазели на эдакое диво, задавая угрюмым хирдманам неудобные и подчас ехидные вопросы.

Это был флешмоб Александры Лэнг