Повторения слов в предложениях, как элемент сказочной поэтики

Шёл Иван-царевич, шёл, а на встречу ему серый волк...
Это я для примера. А так-то, получила я удивительный опыт при написании 3 главы повести.

Когда девочка заходит в туман, я начинаю писать по-сказочному, с повторениями, будто заклинания читаю над костром. Девочка выходит из тумана - морок заканчивается, и напевное повествование тоже сходит на нет. 

При чтении таких текстов возникает чувство, будто рассказчик не один, а два. И тот, что из тумана вещает - конечно завораживает и немного пугает.
Пример из будущей повести: 

 

Далеко в тундре есть ядовитое болото. Мягкая земля, опасная земля, место смерти. Там птицы не летают, там звери не ходят, сам Тал стороной обходит, звёзды боятся светить над этими гиблыми местами, потому как тускнеет их блеск, да и ненароком упадёт звёздочка в такие болота, и никакой сын Солнца не вытащит. Всё, погибнет свет неба на-все-гда. 

Страшно идти в болота, ой как страшно. Но страшнее допустить снова охоту на заблудшие души, страшнее видеть, как мечутся они в железных телах, как больно им жить в тисках и сеять смерть по приказу. Дети собираются, дети одеваются, дети шьют маски для лица с защитными травами. Дети ходят каждый день в тундру, дети теряются, дети кличут друг друга, плачут, собираясь на твёрдой земле. Дети боятся Духа Смерти. 

Страшно смотреть в тусклую воду, ходить по тонущим кочкам, дышать смертельным туманом. Вот упала Жанна в черноту болота, все тащили её, вытащили, страшно было, тоскливо на душе, словно начало конца страшной книги прочитали. А мальчишка желтоглазый знал, в какое озеро её окунуть нужно, чтобы яды не действовали. Далеко озеро, страшно детям, кричит Лилька. 

Осталась я одна тогда на ядовитых болотах. Нужно набрать бутыль, донести в пещеру. 

- Не ходи… - шепчет тундра.

- Не ходи… - шепчет вода.

- Не ходи… - просит туман.

Я одна. Но шаман плачет вместо меня. Поэтому я иду, набираю воду. А из воды чёрной, тусклой глядит на меня утопленник, не моргает. Не узнаю его, не знаком мне человек, глаза у него зелёные, будто пучок молодой травы. Просит: “Вытащи меня, вытащи, девочка”.

- Не могу я вытащить тебя, прости, мёртвый человек. 

- А зачем тебе злая вода, ответь дитя?

- Живых спасать…

Но звать ли живыми души умерших, так ли нужно мешаться в круговорот жадности и смерти? Кого спасать, за что бороться?

Нельзя говорить с теми, кто утонул, ой нельзя, уговорят, утащат под воду, не успеешь оглянуться, как и сама будешь из воды глядеть на живых и расспрашивать. 

- Уходи, - шепчет тундра.

- Уходи, - шепчет вода.

- Уходи, - просит туман.

Страшно идти, ноги не слушаются, голова полна тумана, на сердце тяжело, в мыслях  запутались сгустки воздуха со словами, тяжелые слова, не уходят дальше, повисли, висят, уйду ли отсюда? Зовёт кто-то. Протяжно так. Сестра где-то там, за пеленой тумана, стоит, кричит моё имя. Иду на звук, бегу на звук. Но вдруг замечаю, что стою на месте. Чур, чур, морок одолел! Снова прислушиваюсь. Не слышно сестры. Кто же поможет, кто?

Нет, не стою я на месте. А сижу я на корточках и держу я за руку утопленника, что из воды меня звал. Он из трясины голову уже высунул и глядит на меня грустно-грустно. 

- Не буду я тебя топить, может потом пощадит меня Злобная Нойда, что вернётся сюда сеять смерть, ты уж за меня слово замолви.

Отпустил он мою руку, да как дунул ветром, что разогнал туман, и увидела я вдалеке Космею, что звала меня и руками махала.