Такая разная эвтаназия

     Паренёк испуганно оглядел незаметную серую дверь с табличкой «Особый отдел» и неуверенно приоткрыл её.

     - Входите, Петров, - раздалось оттуда хрипловатое астматическое бульканье.

     В просторном кабинете сидел полноватый розовощёкий человек лет шестидесяти, с добродушным лицом, одетый в гражданский костюм.

     На столе у него ничего не лежало, кроме листка бумаги и авторучки.

     - Для начала подпишите расписку о неразглашении, - сказал розовощёкий, когда Петров сел напротив, - вы нам идеально подходите. Работёнка предстоит непыльная. Но загвоздка в том, что вас только трое таких на всю страну, и потому зарплата у каждого будет – о-го-го.

     - Да что же я такое могу? - ошарашено спросил Петров, растерянно теребя листок. – У меня ведь и талантов-то никаких нет.

     - Ну что вы, молодой человек, не прибедняйтесь! Вы, как никто иной, умеете подделывать любой почерк. И потому нужны нам для изменения содержания предсмертных записок…

     (Привиделось)

     Более года назад Уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова одобрительно высказалась в эфире об эвтаназии, заявив, что видит в этом гуманный подход к человеческой личности. С тех пор на страницах соцсетей не прекращаются споры: действительно ли сие гуманно, или же это «очередные происки оптимизации»? Некоторые считают, что смертельно больному не стоит мучиться – куда благороднее посодействовать ему в добровольном уходе из жизни. Другие с ними не согласны: мол, государству выгодно поскорее усыпить несчастного и прикарманить его пенсионные отчисления. Третьи утверждают, что болезни достаются людям в наказание за грехи, и, следовательно, лучше пострадать при жизни ради очищения совести, чем потом вечно гореть в геенне огненной.

     На самом же деле есть в умерщвлении безнадёжно больного одна этическая загвоздка: испытывающий невыносимую боль пациент просит третье лицо принять ответственность за свою смерть и тем самым делает его убийцей. Но кто захочет на такое пойти? Представьте хоть на миг, что вы вершите суд над чьими-то жизнями. Потом вас будут одолевать кошмары, а окружающие станут судачить за вашей спиной, бросая вслед косые неприязненные взгляды.

     Параллельно с обсуждением темы эвтаназии на страницах группы ВКонтакте проводился следующий опрос: поддерживаете ли вы смертную казнь? 99 % отвечающих высказались за. Следом был задан другой вопрос: хотели бы вы стать палачом преступника, приговорённого к смертной казни? Ни один из респондентов не согласился. Таким образом, совершенно справедливо можно предположить, что, размышляя на тему эвтаназии, люди точно так же представляют в роли вершителя судеб кого угодно, но только не себя. Хотя, вполне возможно, они и сами не прочь при неудачном раскладе судьбы сладко заснуть от чьей-то услужливой руки.

     Да, в эвтаназии нет ничего дурного. Но она приемлема лишь в том случае, если больной не только вынесет себе вердикт, но и сам приведёт его в исполнение, не перекладывая своё решение на дежурного пушкина. Оставит завещание, напишет записку, а потом примет, скажем, двойную дозу лекарства. Это будет мужественно и верно. Если мы одобряем подвиг героя, погибающего во имя чьей-то жизни, то почему должны быть строги по отношению к тому, кто умирает ради себя, устав страдать? Нет разницы между солдатом, спасающим чужих детей ценой собственной жизни, и дряхлым старцем, освобождающим своих собственных чад от обременительного ухаживания за собой. В былые времена мудрецы уходили в леса и по собственной воле отказывались от воды и пищи, ложась и засыпая мёртвым сном. В частности, подобное происходило в Древней Греции. Умереть – это личное дело каждого, но только умирайте самостоятельно!

     Так поступил актёр Робин Уильямс. Правда, его захватила болезнь Альцгеймера, и вместо препарата он выбрал более жестокий способ сведения счётов с жизнью. Тем не менее, человек предпочёл до конца дней быть властелином собственного рассудка и уйти из жизни достойно, благородно, а, не превратившись в дурачка, размазывающего экскременты по стенам и пускающего слюни. 

     Невольно вспоминается литературный персонаж Овод, страдающий от застарелых запущенных ран. Когда его единокровный папаша-кардинал пожелал посовещаться с ним: мол, подписывать ли мне твой смертный приговор, сыночек, аль как-нибудь замять это дельце, Овод в ответ засмеялся: дескать, вы поступаете лицемерно, потому как нежное сердце не позволяет вам действовать иначе. «Разумеется, дайте согласие полковнику и идите домой обедать – дело выеденного яйца не стоит».

     После чего у Овода, привыкшего к боли, нашлось мужество командовать собственным расстрелом – да так, что даже смущённые карабинеры упрямо отводили дула в сторону…

     На войне, впрочем, всё по-другому. Там солдаты с лёгкостью добивают смертельно раненых: только бы не попасть в плен.

     Но в гражданской жизни иные нормы морали. И эвтаназия считается псевдогуманной. А вы что думаете по этому поводу?