Ностальгическое. Поезд прошлого

Как-то недавно... подкинули тему для размышления. Ну и вот))) 

О прошлом – и о поездах.

В детстве мы каждое лето ездили в отпуск на югА. Оздоровлять ребенка, то есть меня. Родители мои были учителя, оба, поэтому два летних месяца были наши. 

Дикарями ездили: во-первых, учителям путевки редко перепадали, во-вторых, папе нравилась самостоятельность и независимость... ну и, наверное, были еще в-третьих и в-четвертых, но я тогда не задумывалась. 

Поездка планировалась задолго до лета: как, куда, чего... В первый раз (а мне было года три или четыре) папа меня готовил морально: «Когда будет лето и будет солнышко, папа Яша возьмет дочку Иришку и поедет с нею к морю. А в море много-много воды. Больше, чем в кружке, больше, чем в ведре, больше, чем в ванночке, и даже больше, чем в озере Нарочь».  

Позже это «больше, чем в озере Нарочь» стало обычной предпоездочной присказкой.

Тут надо сказать, что в детстве меня укачивало в поездах (автомобилях, автобусах, троллейбусах, всём, что не стоит неподвижно) страшным образом. Так что, несмотря на скромные учительские финансы, приходилось брать купе, чтобы не смущать себя и окружающих. Позже уже немножко... устаканилось. Папа со мной регулярно ходил в парк кататься на качелях, специально, чтобы тренировать вестибулярный мой аппарат. Помогло. Хотя и до сих пор... но я не об этом.

Так вот. Наверное, тогда, поначалу, ожидание отдыха на море и всяких приятных вещей смешивалось с ожиданием двухдневной тоски и тошноты. Честно говоря, не помню. Но наверное. Представляете себе поезд, идущий летом на юг? Жара. Духота. Что такое кондиционер, никто даже не знает. Если повезет, окно открывается. Хотя иной раз оттуда несет паровозным чадом, так что надо срочно закрывать. И вообще этот запах дыма, копоти, туалета, пота, бог знает чего еще... А меня еще и укачивает. 

Папа меня отвлекает и развлекает: «Давай я тебе сказку расскажу». – «Расскажи!» - «Жили-были дед и баба, ели кашу с молоком...» - начинает он. Я возмущаюсь: «Это не сказка!» Папа смеется: «Это только начало! Ты слушай дальше: кашу варила баба. Пшенную. Перебирала крупу, промывала ее, насыпала в чугунок, заливала водой, добавляла соль и сахар и ставила в печку вариться. А дед в это время сидел за столом, стучал ложкой и покрикивал: ну скоро уже?!» 

И дальше шла история о том, как дед, как положено по канону, рассердился на бабу и заявил, что кашу она варить не умеет. Потому как слишком долго получается, а он уже голодный. Баба, в свою очередь, рассердилась на деда и ушла, сказавши, что пущай он занимается этим сам, раз такой умный.

Незатейливый такой сюжет, да? Но папа умел рассказывать так, что я слушала, развесив уши и забыв обо всем. И ржала над эпопеей сражения деда с непослушной кашей, которая упорно лезла наружу из горшка (потому что от жадности он крупы полный горшок насыпал). 

Когда же сказка закончилась, как полагается, счастливым примирением деда с бабой (и новой порцией каши, которую ели уже вместе), я затребовала продолжения банкета. 

Продолжение? Без проблем! У деда с бабой оказалась насыщенная жизнь, полная всяческих невероятных приключений, включая визиты ведьм и инопланетян. Этой эпопеи хватило на пару лет. Жаль, я не запомнила так, чтобы записать. 

Зато ожидание новых историй стало таким жирным плюсом, что перевесило все дорожные минусы. И жара, и дым, и прочее как-то незаметно стали привычным дополнением к папиным историям и ждущему впереди, уже совсем скоро, морю – и превратились в атрибуты этакой дорожной романтики. 

Тем более, что в конце концов я стала переносить поездку достаточно спокойно. Даже нравилось ощущение такой... оторванности, что ли. Параллельности существования. Ты уже не здесь, но еще не там. Ты между. Вне. Никуда не надо идти, ничего не надо делать. Твое дело – пассажирское. Лежишь на верхней полке с книжкой. Книжка – наше всё. Но если вдруг надоест читать – можно смотреть в окно. Там всякое разное: дома, поля, леса... Вроде и ничего особенного, а всё равно интересно.  

Бутерброды, в газету завернутые. Хлеб пахнет газетой – особый, дорожный запах. Типографская краска вредна, вообще говоря... но времена были дикие, ни-а-бра-зованные. Непременная «дорожная» же жареная курица или котлеты. Тоже... сутки по жаре без холодильника. Но обходилось. Чай с «поездным» вкусом. 

Бабки на станциях с фруктами, с кукурузой. 

Нет, ну романтика же!

А впереди – где-то там, далеко, но всё ближе и ближе – оно. Море. 

Снять квартиру. (Позже вообще ставили палатку на берегу или у хозяйки во дворе, потому что предпочитали не большие курорты, а глухомань, чтоб на пляже ближайший сосед – за полсотни метров). Записаться в библиотеку – первым делом, а как же! И – часы и дни того самого «дольче фар ниенте», счастливого безделья, с персиком в одной руке и книжкой в другой, южным солнышком сверху и «много-много воды» прямо по курсу. Лепота...

Обратно ехать всегда было немного грустно. Но с другой стороны – мы же возвращались домой!

Тогда у меня даже была мечта съездить на Дальний Восток к дяде, жившему в Спасске. Это когда попривыкла в поездам. Девять суток в поезде уже казались таким приключением! Но туда мы так и не поехали, не знаю, почему. А спросить уже не у кого...

А потом мы стали летать самолетами. Но это уже совсем-совсем другая история и другие ощущения. Мы же тут о поездах...

Когда я училась в институте, ездить приходилось регулярно: на каникулы, на праздники. Получалось практически раз в месяц или около того. Благо, шесть часов ночным поездом – то есть можно приехать и на пару дней. 

Но эти поездки были совсем другими. Не из-за того даже, что одна ночь – это не двое суток. Просто, как бы сказать, более деловые, что ли? Привезти одежду зимнюю, забрать летнюю (или наоборот; потому что в шкафу в общаге места мало). Добыть в Минске докторскую колбасу и еще какую-нибудь гречку. Домой – с предвкушением отдыха-встречи-праздника, а обратно... совсем наоборот. 

Помню, как-то после Нового года особенно тоскливое настроение перед отъездом случилось, и папа поставил пластиночку-сингл Высоцкого: «В холода, в холода от насиженных мест нас другие зовут города...» - и пригласил меня на вальс. 

Он хорошо танцевал, папа мой.

А вот перед Новым годом ехать – это бывала та еще эпопея. Почему-то ни на один праздник такого ажиотажа не было, но в эти дни, кажется, ехали все. Билет надо было покупать чуть ли не за месяц, и то несколько раз доставался только общий вагон. Ох, это было весело! Брать вагон штурмом и полдороги стоять. Иногда, если везло с попутчиками, устанавливали очередность сидения: отдохнул – дай другому отдохнуть. А один раз вообще часа два ехала в тамбуре, да и там было – как в автобусе в час пик. 

Да и обратно после Нового года тоже... один раз папа меня в вагон буквально втолкнул, сама бы не втиснулась. (Это тогда и обратно общий был. Совсем уж не повезло).

Но вот когда учеба закончилась – в самой последней поездке вдруг одолела меня ностальгия. Нет, еще не ностальгия. Меланхолия? Осознание того, что всё, больше этот поезд – не мой. Даже стихи сочинились под стук колес:

Пятый год туда-обратно, пятый год:

Гомель – Минск, Минск – Гомель, Гомель – Минск.

Те же рельсы, и деревьев хоровод

Тех же самых, тех же самых, всё одних.

Только выросли деревья за пять лет,

Истрепался мой студенческий билет,

Пять печатей – курсов пять – и вот диплом –

Промелькнули, как деревья за окном...

Дальше не помню. Ну, не Пушкин я. Но в молодости рифмоплётствовалось легко. 

И дело было, конечно, не в поезде, а в том, что что-то кончилось, а что-то еще не началось. Но ощущалось именно так.

***

Что еще про поезда? Всякие эпизодические поездки не стОят упоминания. Вот разве что – когда ехали в Москву, уже перед отлетом из Союза, и все в напряге и мандраже, мама с бабушкой все на нервах, а у меня дитё полутора лет с моторчиком, и всё-то ему, дитю, интересно, и мне нервничать некогда: мне надо его водить на прогулку по всем вагонам – вау, как круто! – и вроде спать ему пора, но куда там, когда такое происходит! Полночи гулял, пока устал.

Потом ему долго еще перед сном надо было рассказывать, вместо сказки, как ехали на поезде, а потом летели в самолете. 

А потом он про это забыл.

Вот и всё.