Длинный пост об отношениях

В детстве я думала: раз уж они классики, значит надо. Я даже Демьяна Бедного читала! Как щас помню: середина лета, жарища, нормальные люди на озёрах, а я на балконе, с Демьяном. С чего я решила, что он классик? Толстенная ярко-красная книжища, и там это в предисловии было написано. Ну... Можно, конечно, и посмеяться, но можно и простить, поскольку лет-то мне было – тринадцать (точно помню, экзамены недавно сдавали, седьмой класс).

А потом до меня дошло, что ничего я им не должна, будь они хоть трижды чем-нибудь там, мэтры, киломэтры и пр. Что нужен какой-то «совпадос», а такая расстановка «он классик – я благодарный читатель» всё то же «ты начальник – я дурак» и больше ничего. К чтению это отношения не имеет...

Потом, как перед всяким русскочитающим, встало сакраментальное: Достоевский или Толстой. Определяемся!

Сначала я отвечала: Достоевский. Хотя... мне всё время его как-то поправить хотелось. Как будто он заговаривается, что ли. Иногда и пожёстче одёрнуть, мол, х..ню-то пороть хватит уже! В общем, это были очень личные отношения, но очень напряжённые. Очень. Я уставала и была какой-то... неудовлетворённой! :)

Потом попался Бунин. Ну, как попался. И раньше читала, но как-то проскальзывало, прокручивалось. А тут («Жизнь Арсеньева» это была) вдруг что-то... Кааак дойдёт. Просто какая-то молния – но не сверкнувшая и всё, а так и продолжающая сиять. И снова – отношения, выяснения, понимания, непонимания. Сложно. Куда-то мы – если вместе – не влезали, в какую-то... арку. В которую надо. Или уж ничего не надо... Хотя – нет. Надо конечно. И это любовь. Но выматывающая, с оговорками, условиями, усилиями... К тому же его всё время волновало то (секс) и так (физически, пере-физически, на пять из пяти сенсорно), что (и как) меня вообще не трогало. Он ВСЁ как-то через это понимал. Весь мир и... надмирье даже. Я это его понимание тогда, помнится, «через жопу» назвала. Мне оно странным казалось. И в чём-то жалким, убогим. Нельзя же и на звёзды ч/ж смотреть! А у него как-то так и получалось...

А потом пришёл Чехов. Которого я тоже, разумеется, уже встречала. Но вот как-то раскланивались мы... вежливо, но холодно. Мне он казался простоватым, слишком сдержанным, где-то глуповатым («Каштанка»!)... А тут у меня оказался трёхтомник. И я почитывала рассказы. Лениво... Но лениво – это недолго, на «Кошмаре» я уже плакала, и кажется (кажется на «Кошмаре», точно не скажу, там уже как снежный ком весь этот трёхтомник) поняла. Всё стало ясно. И просто. Все условия и усилия кончились. Одна любовь, огромная и ясная как небо. Навсегда. Я это могу всегда, всю жизнь читать, да так и делаю. Никто о нашей разобщённости, отчуждении, беспомощности не сказал лучше. И ни у кого бы не получилось (не то что лучше – вообще никак!) сложить из этого не кучу мусора, а что-то совсем-совсем другое... Для особо одарённых: когда мы пьём за всё хорошее и против всего плохого, это за Чехова, так-то.

...О чём я. Так Толстой или Достоевский? Чехов. А второй (порядок важен!) Бунин.

Что же до Толстого... Наверно, это уважение. Если спросят. А так я о нём вообще не помню. Если это склероз, ничо-ничо. Со склерозом я нормально уживаюсь, а с Толстым... В общем, выбираю первое (склероз!))...