От первого лица

Повествование от первого лица — сильный приём, мало кто не пробовал так писать, у многих получается отменно хорошо, но...

У меня всегда два вопроса: как и почему.

Первый вопрос: как мы можем видеть это повествование? Особенно если в конце повествователь умирает.

Для примера: в «Финикийском корабле» Яна есть виньетка, где указано, что книга, написанная от первого лица, — это чья-то рукопись, причём она обрывается, т.е. повествователь не знает своего конца. Это логично, всё остальное — нет.

И второй вопрос: кто адресат такого повествования? Для чего и для кого оно? Согласитесь, одно дело — дневник (его пишут для себя), другое — письмо (адресовано конкретному читателю), третье — мемуары (для широкого круга интересующихся), четвёртое — исповедь (для протокола)...Что мы читаем? И как это что-то к нам попало?

Вот когда на эти два очевидных вопроса нет ответа, мне это здорово мешает читать книги от первого лица. Почему я это читаю? Откуда оно могло ко мне попасть? И почему повествование обрывается за пару секунд до смерти повествователя? Он что, всё это время вёл бложик?

Да, можно ответить «ну это же условность», но мне эта условная условность мешает.