А вот вам на ваш тариф! (юмор, космос, антинаучная фантастика)

Написался новый рассказик про Альфонсу, обложки нет, поэтому пока выложу в блоге  

___________________________________

Получив квитанцию по новому тарифу на “лунный свет”, Альфонса выругалась так экспрессивно, забористо и витиевато, что бортовой искин, всей своей невесомой голографической тушей развалившийся на пульте управления, восхищенно присвистнул.

— Сильна, мать,  — прокомментировал он, когда Альфонса выдохлась. — Некоторые сентенции даже я воспринимаю впервые.

— Да иди ты! — польщенно хмыкнула Альфонса: база нецензурных выражений у ее кораблика была богатейшая и разнообразнейшая и удивить его в этом вопросе получалось редко.

— Чтоб мне посреди дефрагментации зависнуть! — побожился искин и зевнул во всю огромную пасть, в которую, казалось, легко могли поместиться и пульт управления, и зависшая перед ним Альфонса, да и весь ее кораблик целиком, если Кот немножко постарается.  

Альфонса подозревала, что именно из-за этой пасти он так хотел переименоваться в Бегемота, ненавидя плебейского Чешика, который стоял в техническом паспорте. Но ему не повезло: Нео-Рио была не какой-то там захудалой провинцией, зоопарки на ней имелись и с древнеземными эндемиками, а потому бегемотов Альфонса видела. И не могла представить, как будет без ржача называть бегемотом эту наглую виртуально мохнатую морду, от которой по всему кораблю почему-то остается вполне себе материальная шерсть. На Чешира искин отзываться отказывался категорически, проявляя ту самую “ограниченную свободу воли”, которой так гордились его создатели, полагая по какой-то своей непонятной научной логике, что именно таковая ограниченная свобода служит надежной гарантией от обретения искусственными интеллектами поверх интеллекта и чего ненужного. Например, личности.

Примирились на Коте.

— Придется повозиться, — задумчиво вздохнула Альфонса, переворачиваясь в невесомости и толчком пальцев от панели ловко отправляя себя в сторону двигательного отсека.

— Про сексуальные оргии с испражнениями не очень здоровой публичной женщины, рожденной противоестественным образом… знаешь, это было душевно, — мяукнул ей вслед Кот, который был не прочь поговорить о столь интересной теме, но Альфонса лишь отмахнулась: ей предстояло придумать новый болт с винтом против той задницы с нарезкой, что обрушила на нее нежно любимая корпорация.

Дело было в том, что корпорация была монополистом в сфере добычи и производства топлива для прыжковых двигателей и без зазрения этим пользовалась: все корпоративные корабли ходили на одном-единственном виде топлива, в просторечии именуемом икрой. И покупать ее можно было лишь на корпоративных заправках — качественную, надежную, проверенную… и дорогущую, как крыло экспериментального истребителя.

Вернее, так считалось. Ну что приличные корпоративные пилоты должны закупаться именно корпоративным топливом, а не всякой разбодяженной трухой — в три раза хуже и в десять раз дешевле. Такие приличные пилоты летали только по правилам, никогда не связывались с контрабандой, всегда докладывали о нарушениях, допущенных другими нехорошими пилотами… и если не гибли “при ну совершенно невыясненных обстоятельствах”, то очень быстро влипали в долговую черную дыру, становясь полноценной собственностью корпорации.

Только вот среди знакомых Альфонсы таких пилотов не было.

Впрочем, сама она не любила летать на пыли, предпочитая ей вторичное отражение. 

История не сохранила имени того гениального раздолбая и любителя совать пальцы в розетки, кто первым заметил, что если поместить топливный шарик не в сам термос движка, а закрепить его на горловине, то внутри термоса создается его копия, которая не просто фонит как самая настоящая икра (и трогать руками которую лучше бы не рисковать, если не хочешь покрыться щупальцами или чешуеей), но еще и выполняет все прочие функции, положенные топливному заряду. То есть позволяет двигателю работать, а кораблю — летать.

Происходило это не при любом закреплении, а при помещении заряда на определенном строго и точно соблюдаемом расстоянии от всех стенок термоса и повороте крышки под особым углом, причем точность была важна до сотой градуса. Чуть в сторону — и никакого волшебного отражения внутри не  возникает. А вернул обратно в исходные параметры — и пожалуйста, вот оно.

Самым же приятным было то обстоятельство, что закрепленный на горловине энергетический шарик при этом не только никуда не девался, но даже и практически не уменьшался в размерах, к немыслимой радости пилотов и огорчению страдающей без дополнительной прибыли корпорации.

Ученые утверждали, что не стоит обращать внимания на пилотские байки. Что такого просто не может быть, потому что не может быть никогда. Рвали на себе волосы на корпоративных совещаниях и кричали о полном бреде, совершенно и абсолютно антинаучном. И о законе сохранения чего-то там где-то там, Альфонса не особо вникала. Потому что не была особо ученой и не понимала их трындежа, это раз. А два… ну хотя бы потому, что самая безбашенная часть пилотов давно уже летала на лунном свете, время от времени заправляясь на корпоративных станциях исключительно про запас и конспирации ради.  И их как-то не парило особо, что и где при этом перестает сохраняться, лишь бы сохранялся сам заряд.

Фонили такие движки, правда, изрядно, посещать спецотсек без скафандра не рекомендовалось во избежание обнаружения потом у себя лишних конечностей.

На этом их, собственно, и поймала корпорация. Не на лишних конечностях, а на избыточном фоне.

В корпорации работали люди пообразованнее Альфонсы. Со всех сторон. И с одной стороны они понимали, что такого, наверное, быть не может…. но с другой не хотели упускать прибыль даже с того, чего не может быть. И поэтому избыточно фонящие корабли теперь облагались особыми налогами по самому высокому тарифу.

Задача, стоящая перед Альфонсой, была проста и понятна как два террабайта об косяк: сделать так, чтобы движок не фонил. И в принципе было даже понятно приблизительно, что для этого требовалось сделать: укрепить вместо крышки на термосе второй термос в качестве фокусирующего зеркала, гоняющего фоняк между своими экранированными по высшему разряду стенками. Все равно ведь в двигательный никто из техников не полезет, особенно если при внешней проверке ничего подозрительного не обнаружит.

Проблема тоже была проще некуда: та самая, что и с самим энергозарядом: под каким углом это дело крепить? 

***

— Тот сказочный принц был сказочным идиотом, — сказала Альфонса почти спокойно три дня и восемь неудачных попыток спустя. — У него была целая русалка! Она б ему столько от большой любви той икры наметала… Только собирать успевай! Мог бы основать собственную корпорацию или наживаться по-тихому, а он таки нет: ноги, ноги! Сдались ему эти ноги…

— Там все немножко не с той стороны исходило, — осторожно заметил Кот. С такой, почти спокойной и не матерящейся Альфонсой он предпочитал держаться как можно корректнее, ибо прецеденты были, а искусственный интеллект, в отличие от естественного, обучается с первого раза… ну ладно, с третьего.

Поэтому он не стал ей объяснять, насколько нереальна стоящая перед ней задача. Любой обладатель интеллекта мог бы и сам это подсчитать или задать вопрос интеллекту более развитому, если самому слабо. Это даже не один шанс из миллиона, это…

— Да срать мне, откуда исходила та хня, — дернула плечом Альфонса, и Кот слегка расслабился. — Все равно у меня нет знакомой русалки, хоть с ногами, хоть без.

На девятый день (количество попыток к тому времени уже никто не считал) она стала до неприличия вежливой, а Кот перестал светить голограммой, предпочтя подглядывать через камеры. Во избежание.

А на четырнадцатый…

— Стой… — прошипел Кот.

Вообще-то стоять в невесомости сложновато, но Альфонса отлично  поняла, что он имеет в виду. И замерла. Аккуратно завинтила фиксатор и только после этого подняла голову:

— Не фонит?

— Совсем-ммяу! — вякнул Кот. И тут же зачастил: — А я верил, я всегда в тебя верил, что если кому и суждено повторить подвиг первооткрывателя, то только моей Альфонсе такое и удастся, никому больше, вот и оказался прав, я же всегда оказываюсь прав, правда же?!

— Кончай подлизываться. Лучше заскринь пошагово и расшарь по пилотским чатам. Анонимно, конечно.

— Но… — отчаянно мяукнул Кот, разрываясь между коллегиальной солидарностью и желанием подзаработать, — это ведь значит, что у нас не будет никакого преимущества…

— Мы пилоты, — ответила Альфонса, пожав плечами. Для нее никакого выбора тут не существовало, и уж тем более его сложности. — Давай, расшаривай. А я спать.

Кот увял, но не был бы самим собой, если бы напоследок хотя бы не проворчал:

— А что мы будем делать, если начальство опять что-нибудь и на это наложит?

Альфонса душераздирающе зевнула и буркнула уже из тамбура:

— Будем учиться метать икру!