Меланхолия

"Депрессия подобна даме в черном. Если она пришла, не гони ее прочь, а пригласи к столу, как гостью, и послушай то, о чем она намерена сказать". Карл Густав Юнг

Эмиль Дюркгейм, автор великого социологического этюда о самоубийстве, причинах и характерах. Если я любил кого-то из социологов, то именно старика Дюркгейма, особенно, когда опаской вожу по шее, сбривая колючую щетину, с какой-то иронической улыбкой на лице. Кошмар.

Что вы слышали о меланхолии? Что это грусть, какой-то сплин, унылость и подавленность, ипохондрия? Вскроем карты: все намного хуже.

Меланхолия представляется мне каким-то болотом. Почему? Болота всегда пугали людей, потому что смерть в трясине – смерть долгая и страшная, болота всегда привлекали злых духов, и вообще, меланхолия втягивает в себя, держит цепко, держит крепко, сдавливая удавку на шее всё туже и туже, пока в последний момент она её не снимет, как бы насмешливо бросает плеть, словно та Венера в мехах. А воздух на этом болоте... какой он спертый, но какой чистый, какие мысли, какие взгляды на жизнь. Мой друг говорил мне, что наш дом там, откуда все бегут в ужасе. Чем не лес наш с его топями?

Вы не должны боятся, когда над вами взойдёт черное солнце, а по вашим венам побежит черная желчь. Меланхолия – это страдания, но это и великий дар. Замечаете, насколько чувственны и близки нам люди, которые страдают, у которых жизнь – это Ад Мильтона? Жизнь невыносима. Но меланхолия, что мне нравится больше всего, когда отпускает тебя, то приносит за собой и какую-то душевную весну, словно в тебе просыпается давно забытый праздник. Какое это блаженство, когда ты готов творить, целовать, обнимать и болтать со всеми и обо всем. Но не всегда она отпускает так быстро.

Именно страдания сделали меня таким, каким я являюсь сейчас. Вы скажете, человек латентный, скрытый и пугливый? А я посмеюсь, ибо это не так. Ну, может только скрытый, да. Меланхолия – дар. Аристотель говорил, что величайшие мужи носили эту печать на лбу. Словно поцелованы они самим Абраксасом, который хранил оба начала в себе, добро и зло.

Меланхолия – это дама в черном, как сказано уже в эпиграфе. Черный ее любимый цвет, а красота – её любимая подруга. Посмотрите на Гамлета. В его время меланхолия в душе, загадочность на лице и в действиях была модной. Мода на страдания, представьте себе! А Вертер! Бедняга Вертер, влюбленный малый, как несчастен ты, но сколько чувств подростка в твоих письмах. А письма к брату Тео помните? Ван Гог тоже знал толк в страданиях. В общем, если вы меланхолик, то вы рождаетесь не у акушера на столе, а в клоаке страданий, мрака, отверженности, апатичности, боли и презрения. Наши миры отличаются, наши миры нестабильны.

Но, мне кажется, именно она, подруга Красоты, помогает чувствовать, и чувствовать хорошо, чувствовать полностью, чувствовать, наконец, глубоко…

Но не будем облачать меланхолию в ореол чего-то романтичного. Она – это невыносимая боль, она – это гвоздь в наших руках, осиновый кол в наших сердцах и терновый венец на голове. Она невыносима, она терзает, сдирает с твоей души оболочку шар за шаром, намного больнее, чем с тебя срывали бы кожу, пока от души не останется нагой, никому не нужной и стеснительной, скромной красоты. Это вроде подснежника, который пробивается сквозь снег. И смотришь тогда на мир совершенно иными глазами, потому что ты сам в астральной вышине. Мода, трагедии, споры, бодипозитив, феминизм, коммунизм, либерализм – ничего тебя не касается. Ты погружен в себя, и довольствуешься этим как дитя. Меланхолики вообще дети. Если им что-то не нравится, или они не могут больше терпеть – они спесиво или спокойно уходят. Меланхолия забирает по-разному, и всегда красиво, всегда страшно. У нас в душе, по словам Сартра, дыра размером с Бога! Будьте уверенны, что она живет именно там, будьте уверенны, что там старый лес с болотами, но в этом лесу очень сладкие, очень сочные плоды с кислинкой, и там всегда светит Черное солнце. Это очень скверное, но в тоже время самое прекрасное место, которое я только видел в своей жизни. За это я её и люблю. Мы метафизические самоубийцы: мы любим страдать, мы любим одиночество и томительные размышления о тщетности всего сущего.