Летом

Летом

хозяйки выносят чистить

на пустырь между четырёхэтажек

чёрные, закопчённые казаны

в коросте горелого жира.

Перевернув, ставят на кирпичи.

Снизу разводят огонь.

В дело идут 

старые тетрадки детей,

обломки ящиков из-под фруктов,

сухие ветки чинар, сбитые летней грозой,

расколовшиеся от удара об  асфальт,

словно стеклянные.

Огонь разгорается,

лижет казан изнутри,

раскаляет донце, смотрящее в небо.

Дети подходят глядеть,

их отгоняют, чтобы не обожглись.

Лето, безветрие,

дым поднимается вверх.

У суфиев есть термин:

«снять ржавчину с сердца».

Моё сердце, перевёрнутое вверх дном,

стоит над огнём на двух кирпичах.

Казан постепенно темнеет.

Затем копоть начинает гореть –

это довольно больно.

Женщины смеются,

подбрасывают ветки в огонь,

говорят о мужьях и ценах,

прикрикивают на детей.

Соседи захлопывают окна,

недовольные дымом. 

Огонь, охвативший казан, опадает,

металл на глазах светлеет.

Нигредо, альбедо – летняя алхимия женщин.

Казан снимают с огня,

прихватив двумя палками, 

откатывают в сторону,

трут железной мочалкой.

Руки у женщин черны,

лица блестят от пота.

Лето.

Женщины гасят огонь,

сметают золу, чтоб и следа не осталось.

На чистой земле, сухой и белой,

темнеет пятно –

и ничего больше.

Дети смеются.

Когда моё сердце сняли с огня

и перевернули,

в него хлынуло лето,

крики детей и птиц,

разговоры женщин,

тень от ветвей чинар

и небо –

яркое ташкентское небо,

горячее, синее, бесконечное.