Воительницы? Почему бы и нет...
Автор: Ворон ОльгаНе буду про свои книги, которые написаны от женского лица - самой не интересно ) Изнутри там женщины-воительницы - это, как правило, выжженная пустыня, способная только к ненависти и зачаткам заботы. Это откровенно не интересно и даже местами противно. А вот внешне... бывает и интригует всяческих мальчиков-ботаников :-)
Поэтому расскажу о женщине-воительнице, которая, сгорев внутри, сохранила в себе страсть и любовь, силу и мягкость.... по мнению стороннего наблюдателя.
В фентези-романе "Каменная Вода" таким наблюдателем становится Ашират Фриз - сам опытный воин 32 лет, прошедший сложную жизнь (человек высшей касты, покинувший свою семью и ушедший в низшую касту самостоятельно и пробившийся наверх САМ - это многого стоит в традиционном обществе!), участвующий в сотнях поединков и с десяток военных конфликтов и добившийся к своим годам звание "бронзового скрепа" (духовный судья с правами палача - третьей ступени, член высшего судебного общества своей страны). Он волей судьбы оказывается в другой стране - на севере - где встречает местных благородных воинов (вилов), помогает им и оказывается ими гостеприимно принят в их доме. И, прогуливаясь в одиночестве перед обедом по саду, он...
....Выпустил из ладони притянутый бутон жасмина и тут же услышал знакомый звук. Дах! С таким глухим стуком нож или дротик, пущенный с руки, врезаются в дощатый щит мишени. Склонил голову, прислушиваясь. Дах! Врезалось повторно. Кто-то недалеко от него, в саду, упражнялся в метании оружия. Ашират усмехнулся. Это неплохое развлечение до полуденной фатики! И пошёл на звук, стараясь подойти так, чтобы не помешать незнакомому вилу.
Внезапно стук прекратился, и он продолжил идти по памяти звука, на ощущение дороги. И выйдя за край ряда густо посаженных высоких жасминов, оказался на небольшом тренировочном поле. На белом песке лежали сорванные ветрами лепестки, с одной стороны поля стояли столбы, увитые верёвками, а с другой высился широкий дощатый щит для метания. Возле него девушка в короткой красной тунике и шароварах задумчиво осматривала мишень. Белые с пепельным волосы, густые и пушистые, небрежно уложенные, спадали непослушными прядями то там, то тут, и девушке приходилось порой то сдувать лезущий на лицо локон, то нетерпеливо встряхивать головой. Удивительно красивая ладная фигура с плавными изгибами и прямой статью. Такая, что Ашират залюбовался, мечтательно улыбаясь. Девушка, настоль юная, что лишь недавно её движения стали плавны и мягки, собрала со щита метательные ножи и, отступая на прежнее место у начала площадки, резко обернулась.
И Ашират внезапно осознал, что видит не простую мирянку, склонную к ратным игрищам. Эта - вилинка. Истинная, безупречная благая кровь! Светлые глаза, белые волосы, правильные черты, свободные движения, не знающие оков предосудительности. И, похолодев, Ашират сдал назад. Вилинка смотрела прямо на него, и в её глазах не было испуга. Но резкая морщинка недовольства пролегла меж бровей.
Он склонился, прижимая руки к груди в извинении, и попятился, костеря себя за неосторожность. Он ждал, что вот-вот вынырнут из-за кустов лихие ватажники, призванные охранять благорождённую, или набегут её простолюдные товарки, упустившие госпожу из виду. И как тогда объясняться?!
Хотя вилы и сами хороши! Гостя взяли в дом, а указать границы женской половины не удосужились! Если бы хоть кто-то его упредил, что так близко она к гостевой!
- Благородный чужестранец всегда подходит так тихо и неожиданно?
Ашират сглотнул, остановился. Теперь, когда девушка заговорила с ним, уйти и сделать вид, что не заметил, невозможно! Он медленно поднял взгляд.
Вилинка стояла прямо перед ним, и не думая скрывать лицо или звать на помощь. Она смотрела на него с любопытством и покачивала меж пальцев узкий клин метательного ножа. Светлая полоска бликов от солнца падала на тунику, делая её подобной сполохам огня.
Он знал, что у разных народов обычаи разнятся. И множество есть таких, где и вовсе позабыли волю богов и не ценят благородную кровь женщин, принуждая их к работе, равной простолюдной, а где-то благих дев и уродуют, чтобы сделать их неприятным трофеем для чужаков. Он судорожно пытался вспомнить, писал ли что-то об отношении к женщинам у самритов отец, но, словно небо потешалось над ним, и ни одной строчки из писем не приходило на ум. Силился вспомнить то малое, что наскрёб до поездки по путеводным книгам, и понял окончательно, что в сознании образовалась зияющая бездна. И эта бездна имела силуэт женский, а цвет – красный.
- Асиль… - Ашират с трудом выдохнул и откашлялся, отводя взгляд. – Я не думал, что окажусь незаметен. Я лишь хотел не помешать замаху. Асиль, я сердечно сожалею, что посмел помешать твоему труду. И уйду немедля!
Он снова склонился, отшагивая. Но вилинка, против ожидаемого, усмехнулась и повела плечами, словно он сказал ей что-то недоброе.
- Разве это труд, - протянула она и с разворота, почти не глядя, швырнула нож в щит.
Клин, несколько раз перевернувшись в воздухе, вошёл в мишень. Нет, не в сердцевину его, но рядом. Так, что на состязаниях судьи уже подняли бы белый флажок – «ранен!». Вилинка, не глядя, а только подсмотрев за его взглядом, победно вскинула лицо и шагнула ближе.
- Это так, девичья блажь! В твоей просвещённой стране, меккерянин, должно быть каждая женщина хороша и в оружной сшибке и стрельбе! У них множество времени, чтобы достойно упражнять себя. А тут, увы, досуг не радует избытком, и потому тешимся, чем можем, и когда получается.
Голос у вилинки оказался мягким, словно игровой шарик, свитый из конских волос и крытый шёлковыми лоскутками. И так же яркий, выразительный и манящий. До него хотелось дотронуться, и сразу представлялось, что ладонь окунётся в блаженство упругости и податливости.
Ашират понимал, что разница обычаев может заставлять думать асиль так, воображая в далёкой чужой стране женщин-воительниц, чьё мастерство превыше ратного мужского, но всё же чувствовал, что вот так, неумело и прямодушно, юная красавица кокетничает, видя, что произвела впечатление на чужака. И, прикусывая язык, он опустил голову, стараясь смотреть только исподлобья, чтобы не вызывать большего. Не дай небо обидеть Дом, в который взяли гостем на пути! Это недостойно асианта чистой крови и наказуемо Законом Свара! А уж соблазнить чужую женщину...
- В моей стране, асиль, женщинам предписывается иная удаль и иное величие, - развёл он руками, кланяясь. – И время досуга наших жён проходит в присмотре за детьми и делами далёкими от ратных.
Он смолчал про великолепную сотню дев-стражей Сары Фасс, что набирают только из благорождённых. Ожидал, что девушка почувствует разочарование и отрешиться от дальнейшего разговора, отпустив негаданного гостя. Но асиль тряхнула волосами и, усмехнувшись, протянула:
- Кто же им предписывает? Мужчины?
Ашират удивлённо вскинулся. Не почудилось ли ему? Не презрение ли звучало в голосе вилинки?
- Мужчины не предписывают этого, асиль, - склонился он. – Предписывает закон, который и над жёнами, и над мужами. Закон, который ставит выше всего выживание благих родов. И ради этого мужчины смиряют свою плоть и сохраняют верность своим жёнам, а женщины отстраняются от своих желаний и рожают и сберегают детей.
- Ты хочешь сказать, чужестранец, - вилинка задумчиво склонила голову к плечу, - что в вашей стране мужчины и женщины равны?
- Перед законом Неба, асиль, все равны.
И склонился, понимая, что скрыть насмешку может быть сложно. Юная прелестница, судя по всему, пыталась отыскать равенство с мужами своего рода и, не найдя его, так жадно ждала, что мир внезапно изменится для неё и даст ей чужую долю, выпрашиваемую ею. Наивная, она ещё совсем дитя! Хотя фигура уже просит ласки сильных рук и лоно, наверняка, полно соков женской прелести. Её детский умишко ещё восторжен тем, что мужи, окружающие её, способны командовать и требовать подчинения, имея на то небом данное право! Но не видит того, где и как могут властвовать жёны. Это умение тоньше, оно просто так не даётся в руки.
Вилинка задумчиво покачала головой и протянула разочаровано:
- Перед Сваргой все равны, да. Но одни правят, а другие подчиняются! Я же слышала, что в вашей благодатной стране правят женщины. Так ли это?
Ашират поклонился и скосил взгляд. Нет, не показалось. За кустами жасмина кто-то расположился, явно не желая прерывать беседу, но и не собираясь упускать из вида гостя. И кто знает, чем вооружён этот человек?
- Это так, асиль, и не так. Меккерей правит одна женщина. Сара из рода Фасс. Когда она умирает, её место занимает ближайшая её кровь – сестра, дочь или внучка. А мужчинам этого рода завещано быть только стражами нашей земли. Но иные женщины в Меккере не правят. Им довольно дел и без того, чтобы брать на себя тяжкое бремя решений. Они отдают его мужчинам.
Вилинка изящно повела плечами, и сверкнула глазами, подходя ближе.
- Чем же у вас занимаются женщины?
Ашират прикинул расстояние до вилинки и, посчитав его пока ещё пристойным, пожал плечами. То, чем заняты женщины, мало занимало его. Но вопрос нуждался в ответе, и он снова вежливо поклонился:
- Женщины Меккере, асиль, управляют домашним хозяйством, возделываю землю, воспитывают детей, вышивают шёлком и ткут ковры. А высшие заняты в служениях духовного призвания.
И увидел, как изломались прелестные губы. Девушке не по нраву пришёлся его ответ. Она-то уже рисовала себе в воображении воительниц или властительниц, а женский мир Меккере оказался не сильно отличным от её собственного. Везде женщинам оставалось только труд материнства, создание уюта и лечение исковерканных грехами или несправедливостью душ.
- О! Это безмерно скучно. А вот не могут ли ваши женщины, к примеру, быть водителями караванов? Или, как иные достойные мужи, заседать в собраниях и судах?
И мелкими шажочками, едва приметными в складках широких шаровар, подступила ещё ближе. Так близко, что Ашират понял – ещё шаг и нужно будет отодвигаться. Глупая девчушка дразнила судьбу и, с детской непосредственностью пытаясь флиртовать, заходила слишком далеко! Он нахмурился, но отозвался со всей вежливостью:
- Нет, асиль. У наших женщин нет на эти мелочи времени. Их работа слишком трудна и достойна великого уважения. Потому такие частности бытия на свои плечи взваливают их мужчины. У жён их деяния возвышенные и праведные – рождение достойных детей и воспитания в них благого будущего.
Юная вилинка скривила губы от не первого уже упоминания чадородия и в гневе притопнув ножкой, порывисто шагнула вперёд, и страстно махнула рукой:
- Как же скучна должна быть их жизнь! И окружённые детьми, они…
Но начав, вилинка ойкнула и обернулась.
Так и есть. Из-за кустарника на площадку шагнула ещё одна женщина. И Ашират сразу подобрался. Повеяло опасностью – словно кто-то по хребту провёл лезвием.
Белые волосы этой асиль были завязаны в мелкие косицы, а те собраны в хвост на макушке и свободно спадали оттуда, как ремни плётки-кошки. Красную тунику стягивали кожаные лямки, уложенные причудливой сетью, делающей фигуру пленительной, но опасной. И на широком чёрном поясе, пробитом долгим швом синей шелковой лентой, висел тесак. И насколько Ашират видел, он был не меньше, чем у любого встреченного им вила. Такой никак не назовёшь детской игрушкой, не предназначенной к рубке!
- Нина! В дом! – резко приказала она.
В её голосе словно сидела металлическая заноза. И хотя звучала команда спокойно и равнодушно, но Ашират понял сразу – лучше бы девчушке подчиниться. Тут никакие метательные ножи не помогут, если эта старшая возьмётся поучить уму-разуму. Всё ей будет не опасней иглы!
Он опустил голову, разводя руки в поклоне, выражая вежливое послушание гостя хозяину дома, а вот девчушка нахмурилась и гордо вздёрнула носик, кривя губы:
- Хальга! Но это гость и по законам гостеприимства…
- Жи-во! – это было сказано раздельными слогами, ударившими, как два топора о комель.
Нина сверкнула яростным взглядом, развернулась на пятке и быстро побежала к дому. Аширату осталось только поклониться ей вослед, заканчивая разговор. Но юная красавица, только что готовая оспаривать своё право общаться с гостем на равных, убегала, не оглядываясь. Ашират поднял голову и понял, что зря, видимо, так легкомысленно отнёсся к радующей сердце беседе и позволил чувству восторга от пленительной фигуры юной асиль отразиться на лице, а самой красавице подступить к нему неосмотрительно близко.
Фурия в красной тунике, оставаясь внешне отрешённой, стояла ровно между ним и убегающей вилинкой и глаза её были равнодушными, словно подёрнутыми плёнкой. И казалась она не просто старшей для своей подруги, но и её охранителем. В юной красавице было изящество девичества и округлость движений, а эта воительница была словно вырублена топором из скалы и все её действия являли скупость рациональности.
В голове сразу вспыхнуло повествование из «Путевого Альбома» Арсена Курумуша о женщинах-амазани, что живут на запретной стороне Вольи невдалеке от Самры. Амазани, которые ненавидят мужчин, и живут меж собой свободно, соединяясь попарно, а при желании детей нападают на сторонние поселения и берут себе мужей в полон, а зачав от них, срезают им мужскую плоть и бросают пленников умирать в степи. От таких воспоминаний под ложечкой словно нитку привязали и потянули в натяг.
Ашират медленно распрямился и позволил себе неторопливо заложить большие пальцы за пояс, расслабленно свесив локти. Будь дома, он бы знал, что делать. Но дом на то и дом, что там всё понятно, уложено в гладкие строки закона и ты понимаешь и своё место, и свои права. Там не случилось бы такого. А здесь – чужая земля. Когда уходишь за границы дома – нужно помнить об искушении правотой, - так говорил правоведающий Дарух! Оттого Ашират стоял, смотря прямо на благородную, и молчал, ожидая.
Хальга так же молчаливо дождалась, когда за спиной захлопнулись за девчушкой двери, и после только неловко растянула губы в вежливой улыбке и опустила взгляд:
- Человек, вернувший девять жизней в Дом – дорогой званец в нём. И всё ему открыто в Доме Нар! И его великодушие, конечно, простит юную деву, что её признательность простёрлась так далеко, что завела в нескромную близость. Это только от желания быть благодарной дорогому гостю. Так пусть твоя степенность не знает более таких искушений в этом доме, благородный. А для испытания и услады твоей мужественности найдутся девы простого рода, готовые сплести с тобой ноги в эту ночь – только пожелай!
Ашират степенно склонился. Её спокойный, уверенный тон и жёсткость в речах – всё это казалось заслуженным. Да, не он подступил, нарушая границы, но мог бы понять, что дева, стоящая перед ним, ещё не самостоятельна и не знает ответственности за свою жизнь. И всё же, разговаривать так с ним в Меккере не позволила бы себе ни одна женщина! Даже те, что призваны были охранять Сару и сариасу, не лезли указывать мужам, что и как нужно делать!
- Благородная асиль, - он приложил ладонь к груди – Я был обласкан и утешен беседой с девой, волей Неба встреченной в этом дивном саду. Но прошу простить меня, если моя неповоротливость бросает тень на её чистое имя. Мои помыслы были чисты. А желания далеки от телесного.
Хальга кивнула удовлетворённо:
- Пусть эта встреча останется в памяти у всех, как тихая и мирная. Забудем о недостойном. Сегодня ты принёс жизнь и счастье в наш дом. Так пусть вода и тень будут тебе там, где ты пожелаешь, благородный гость!
И ещё раз поклонившись, вилинка резко развернулась и стремительно зашагала в сторону крыла дома, где скрылась недавно Нина. И Ашират тут же услышал, как там пристукнула неловко отпущенная дверь. Видимо девчушка не вытерпела и стояла у входа, подсматривая, чем закончится беседа старшей с гостем, и только теперь, поняв, что ждёт её разгневанная охранительница, бросилась бежать в свои покои.
Ашират усмехнулся. Вот, ведь, какая получилась встреча! Словно воды из родника пригубил – обожгло холодом и силой, так, что зубы свело! И вот что странно – всё так же хотелось, сдерживая сердце в оковах гостевого этикета, смотреть в след ушедшей воительнице. Вроде и не под стать она меккерянским красавицам – томным и изящным, - вроде и телом суха и крепка, а не нежна и мягка, да и разговор её присущий мужам, а не жёнам, способным лить слова, словно музыку. А всё равно – притягивает взгляд и собирает в единый комок мышцы внизу живота. Чем-то неуловимым приманивает. Дикостью ли своей? Несуразностью силы? Кто другой, возможно, на месте Аширата возмутился бы этому греху и глупости – женщине с мечом! Но он уже не первый год по приказу Дивана обходил границы Меккере с тайными ревизиями духовности и почитания традиций и знал много такого, что заставило бы столичных благородных морщить носы и кривить рты. Такого, что явно не вписывалось в канон, но - отними эти новые правила, и люди начнут вымирать! Может быть и тут, в тяжёлой неуютной земле Самре вилы вынужденно дают в руки женщинам мечи? Может быть, иначе и не выжить, когда чистой воды набирается пригоршня на человека? Но спешить с выводами Ашират не стал. Именно потому, что умел неторопливо и рассудительно решать о чужих делах, что не подвержен соблазну правоты и признаёт за миром право на разнообразие, именно потому он и достиг высот, многим его ровесникам не видимых. И бросаться решениями не глядя он не будет. Тем более, что и повода нет.
Такой была первая встреча Аширата Фриза с его будущей любовью всей жизни )))
Всем - ЗДОРОВЬЯ!
