Любимые воительницы Толуэлла и Толчинского

Как же я могу пройти мимо флешмоба о женщинах-воительницах? Они есть в каждой книге, кроме первой. Принцесса-жрица Тхутмертари, владеющая клинком так же хорошо, как чёрной магией. Аманда Линн, наёмница из нашего века, попавшая в мир Конана и ставшая ему подругой. Юная королева Камия, низложенная, но не сломленная, оторва и авантюристка, искательница приключений, способная постоять за себя. И она же 25 лет спустя в роли императрицы Мефрес, кто не только на троне сидит и армии за собою ведёт, но и сама - воительница, шпионка, диверсантка. Это у Толуэлла.

У Толчинского в "Наследниках Рима" - Кримхильда, дочь герцога Круна и наследница валькирий, готовая сражаться за престол против родного брата Варга, мечом, в реальном поединке. Зинга, сестра короля Мбанди, возглавившая сопротивление имперской экспансии в Конго (кстати, лицо, известное по писаной истории).

И Филис, главная героиня всего цикла "Божественный мир". Воительница не по профессии, а по призванию, в душе и волею судьбы. Девушка, которая сражается за свою страну не столько силой клинка, сколько силой ума и характера. Но и оружием владеет так, что мало не покажется, и даже безоружная она не беззащитна. "Я сама оружие", - признаётся она Варгу, упомянутому выше, уже королю, в повести "Саммит".

А это фрагмент из нового романа "Земля Обетованная", продолжение как раз той сцены, которая была во флешмобе о необычных локациях. Я вообще-то не любитель боевых сцен, предпочитаю драму и интриги, но здесь как раз боёвка.

Да, Павел собирается ответить, но не успевает. Дальше происходит то, что он потом, до конца жизни, будет вспоминать с ужасом и отвращением. События сменяются стремительно, как в ускоренном фильме, он осознаёт их с небольшой задержкой.

Филис сбивает его с ног. Он падает на земле и краешком глаза видит стрелу, крохотную, совсем короткую, как спичка. Стрела пролетает там, где только что стояла Филис и стоял он сам, ударяется о стену, падает. Это стрела из миниатюрного арбалета, который крепится на запястье, словно часы, а запускается нажатием кнопки. Да, стрелы кажутся игрушечными, но как только они достигают цели, в жертву впрыскивается смертельная доза граина. Оружие вероломных убийц.

Потом он видит, как в пещеру вваливается множество людей с обнажёнными клинками. Позже он всех сосчитает: семеро! И эти семеро вооружены, а они с Филис – безоружны! Это значит, что они обречены.

Так ему казалось до того мгновения, когда Филис ринулась навстречу нападавшим. Ещё пара мгновений потребовались ей, чтобы набросить свою императорскую тогу на головы двух ближайших к ней убийц и столкнуть их между собой. Места в пещере, где сходились двенадцать коридоров, было немного, и эти двое сразу же стали мешать остальным.

Затем Филис резко ушла вправо, уклонилась от удара другого меча, взмахнула рукой, целя в шею третьему нападавшему. Павел не понял, что произошло, но этот человек упал. Филис выхватила у него из-за пояса кинжал и метнула в четвёртого. Лезвие вошло ему точно в середину лба.

Это стало для Павла сигналом. Ярость овладела им. Он не будет трусливо лежать и ждать, пока его богиня сражается за их жизни. Она права: только стремительный отпор даст им шанс на спасение. Она сражается, а он чем хуже? Он – римлянин, патрис, князь, потомок Фортуната, сын Юстинов!

Павел схватил стрелу от мини-арбалета, случайной жертвой которой едва не стал сам, и послал её, словно кинжал, в ближайшего из нападавших. Стрела попала тому в щёку, убийца дёрнулся, мгновенно среагировал, схватил стрелу и вырвал из своей щеки вместе с кожей. Но не успел, инъекция произошла быстрее. Его хватило, чтобы удивлённо посмотреть на Павла, а потом подействовал граин, и этот человек отправился на беспощадный суд небесных аватаров. У того, кто поднимает руку на земное божество, на небесном суде нет ни малейших шансов. Его Иб, сердце, сожрёт не знающее жалости чудовище Амат, его Рен, имя, будет навеки стёрто из памяти людей, а его Ка, личность, ждёт самое мучительное развоплощение. Это известно каждому.

Но этот человек ещё был жив, когда Павел вырвал у него гладиус и с ним обрушился на двоих, кто появился в пещере последними. К удивлению Павла, это оказались женщины. Девушки лет двадцати. Хотя, чему тут удивляться: при гендерном равенстве, которое установилось в Новом Риме в последние столетия, девушки всё чаще выбирали путь воина. Но путь убийцы божества?! Они тоже казались изумлёнными: похоже, что его не ждали здесь, в этой пещере, и не знали, нужно ли прикончить первого министра вместе с августой.

Первые двое к тому моменту освободились от пурпурной тоги и сразу бросились на Филис. Но там, где они надеялись её поразить, Филис уже не было. Она сложилась обручем, кинулась им под ноги, ударила, дёрнула за ноги, и эти двое упали, вопя от боли. Один из гладиусов просвистел у её уха, но не задел.

Филис оказалась лицом к лицу с пятым, судя по арбалету на запястье – тем, кто выпустил стрелу. Он был вооружён двумя мечами, но почему-то медлил и не нападал. Похоже, этот также не ожидал увидеть здесь кого-либо ещё, кроме той, кого пришёл убить, и теперь во все глаза смотрел на Павла. Больше никого не увидал. Стремительным движением правой руки Филис вонзила два пальца, указательный и средний, глубоко ему в глаза.

Сделав это, она тотчас ушла в сторону и так спаслась от кинжала, который летел в неё. Да, оставались двое, те, первые. Один сильно хромал, – похоже, Филис повредила ему ногу, – а второй, огромный, плотный воин, остался цел и был намерен сделать своё дело.

Филис выхватила у пятого, ослеплённого, оба гладиуса и приготовилась к схватке. В сравнении с этим огромным воином она казалась ребёнком. В прямом бою у неё не будет шансов, подумал Павел. Этот мог бы прикончить Филис одним ударом. Мог бы, если бы успел: наклонив голову, он обнаружил лезвие меча, которое вдруг вышло у него из живота.

Павел развернул его тело, не успевшее упасть, и защитился им от гладиуса девушки-убийцы. Но меч другой прочертил кровавую полосу на его плече. Ещё немного – и задел бы артерию. А в следующий миг Павел увидел, как Филис, подлетевшая слева, полоснула мечом по шее несостоявшейся убийцы первого министра. Он невольно отметил, что и левой рукой его богиня сражается так же легко и изящно, как правой.

Вторая девушка выкрикнула грязное ругательство – то были первые слова за всё время этой невероятной схватки – метнула свой клинок в Филис, словно он был копьём, и тут же кинулась из пещеры. Но далеко не убежала: Филис догнала её и повалила, фиксировала грудь и голову, а следом Павел услышал характерный хруст шейных позвонков.

Хромой упал на колени, отбросил свой меч и взмолился о пощаде.

– Я назову все имена!

– Это излишне, – улыбнулась Филис. – Мне хорошо известно, кто мои враги.

Она взяла мечи, широко развела руки, а потом стремительно свела клинки на шее убийцы и снесла ему голову. После подлетела к пятому, с пронзёнными глазами, он стонал и выл на земле, толкнула ногой на спину и поразила мечом прямо в сердце.

Последний из убийц, тот, кого Филис в самом начале схватки отключила ударом ребра ладони по шее, пришёл в себя и в ужасе уставился на своих мёртвых сообщников. Девушка взяла его за волосы и макнула головой в ручей. Тотчас одна из скользких тварей из ручья устремилась в открытый рот жертвы, а другие облепили лицо. Несчастный завопил, стал пускать пузыри, в воде появилась кровь, и вода же поглощала его вопли, а Филис держала крепко его голову, не давала вырваться.

Павла передёрнуло. Он думал, что знает её, но это оказалось неправдой. Такую Филис он не знал, не представлял даже, что она на такое способна. Конечно, всех патрисов – а тем более, князей – с детства учат владеть оружием. Всех, и мужчин, и женщин. Они должны уметь сражаться, чтобы защитить себя или отстоять свою честь на патрисианской дуэли. Павел сам тренировался с Филис и тренировал её, она любила эти тренировки, и ему они нравились. Да, теперь он правитель, и что? Прежде всего, он патрис, высокородный князь, а не какой-то хлюпик. Были бы среди Юстинов хлюпики, династия не выжила бы. Он умеет сражаться настоящим оружием в настоящем поединке, и он уважает тех, кто умеет сражаться ещё лучше, чем он.

Но это вовсе не было поединком. На неё, безоружную, напали вооружённые люди – они ведь даже не сказали ничего, ни слова, сразу навалились с намерением убить, – и она прикончила их всех, своих несостоявшихся убийц, чуть более, чем за минуту. Вернее, двоих прикончил он, но теперь он не был так уверен, что на самом деле спас её от верной смерти. Если она способна за минуту справиться с пятью из семи, то могла бы одолеть и всех.

Он задал этот вопрос вслух:

– Ты цела? Где ты научилась так сражаться?

Филис с усмешкой сказала:

– Цела, как видишь! Тебя это удивляет? А разве не ты рассказывал мне об Афине, древней богине войны и мудрости? Чего стоит одно без другого? Настоящая богиня должна сражаться, избегая ран. В моём положении они непозволительны. Я фараон, императрица и богиня, моё тело должно быть безупречным, вдохновляя всех, кто верует в меня. А тебя, похоже, потрепали!

Это не ответ на мой вопрос, подумал Павел. Он бросил взгляд на раненое плечо и помрачнел. Рана была лёгкая, поверхностная, хотя кровила уже изрядно. Но как объяснить это ранение всем остальным? Как объяснить матери?! София недолюбливает Филис и обязательно решит, что эта отчаянная девушка нарочно подвергла её любимого сына смертельной опасности. Да, раны украшают мужчину, но отнюдь не первого министра! Он, что, придёт на встречу с важными магнатами весь перебинтованный, как старый легионер?

– Пустяки, это просто царапина, – заметил Павел скорее для себя, чем для Филис.

Она кивнула, а потом потребовала, чтобы он разделся. Когда Павел остался в одной только схенти, Филис, ловко орудуя стилетом, найденном у одной из несостоявшихся убийц, сделала ему повязку на плечо. А рану обработала антисептиком, который, оказалось, зачем-то носила с собой. Закончив, Филис усмехнулась и промолвила:

– Прости, мне пришлось порезать твою тунику. Но тога, как видишь, цела! Ты можешь надеть её сверху. А можешь и не надевать! Без тоги ты мне больше нравишься.

Она провела рукой по его обнажённому, потному торсу, добавила:

– Да, пожалуй, тога не нужна! На ней твоя кровь. У меня в Палатиуме непременно найдётся такая же тога… и туника по твоему размеру! Не беспокойся. Мои люди умеют держать язык за зубами. Они знают, что иначе я сама его отрежу им.

Павел понятия не имел, шутит ли она или в самом деле готова лично резать своим людям языки. Ещё полчаса тому назад такой вопрос просто не пришёл бы ему в голову. Но теперь всё изменилось. Он смотрел на её раскрасневшееся лицо, пылающие губы и сияющие, и притом смеющиеся, торжествующие глаза. Как бы дико, нереально это ни звучало для него, он мог бы поклясться, что ей всё это нравится: мрачное подземелье, стрелы с ядом, мечи и кинжалы в полутьме, свежая кровь на белой тунике, смертельная опасность, стремительная схватка с превосходящими силами врага. Это её возбуждает? Ненормальная…

На её ярко-оранжевой тунике с Саламандрой тоже была кровь, но эта кровь почти сливалась с тканью и казалась пятнами застывшего огня. Конечно, эта кровь не Филис, а людей, кого она убила, защищая себя и меня, подумал Павел.

Он всё-таки надел свою окровавленную тогу, а потом промолвил:

– Филис… Ты понимаешь, что сейчас произошло? Мы могли погибнуть! Кто эти люди? Как они здесь оказались? Кто их подослал? Ты сказала, что тебе известны имена врагов, так скажи мне. Я обязан знать!

Она пожала плечами, с видимым равнодушием.

– Это всего лишь покушение, Павел. Неужели тебя никогда не пытались убить?

– Нет, – содрогнулся он, – никогда. Разве что, пару раз на дуэли. Мы живём в цивилизованной…

– Да ты у нас, получается, девственник, – улыбнулась она. – А так ли это хорошо? Правишь сотнями миллионов людей, и никто из них не хочет твоей смерти? Никто из иноземных властителей не подсылает к тебе убийц? Никто из твоих нетерпеливых родственников не мечтает скорее занять твоё место? Ты всех устраиваешь! Но это верный признак, что ты что-то делаешь не так. Подумай об этом.

А это сами герои: