Русич 4

Писатель Андрей Посняков

представляет:

Авантюрно-историческую, разбойно-фантастическую и сугубо реалистическую серию «Русич»! 

Книга четвертая

«Молния Баязида»

https://author.today/work/133939

И вновь наш современник, Иван Петрович Раничев, вынужден выполнять поручения Тимура, теперь – в качестве живого талисмана грозного эмира, ведь именно Раничев когда-то предсказал ему победу над Баязидом, могущественным турецким султаном. Эту победу и должен обеспечить Иван по приказу Тимура, однако он вовсе не спешит этим заняться, ведь Тимур и так победит, как предписано исторической наукой. Тем более у нашего героя много иных забот – разобраться с исчезновениями людей в собственной вотчине и… вытащить наконец любимую девушку, случайно оказавшуюся в 1949 году…

Отрывки:

Боярышня тоже перекрестилась и вдруг фыркнула:

– Что-то есть хочется. А ты саблю зачем взял? От Горыныча защищаться?

– Ну да…

Хохотнув, Раничев поднял валяющуюся в траве девичью одежду, взмахнул саблей:

– Вот тебе шортики, вот – рубашка… Одевайся.

Пожав плечами, боярышня натянула обрезанную одежку… Осмотрев себя, сконфузилась:

– Срам-то какой, прости Господи!

Иван, взглянув на нее, усмехнулся:

– Очень даже сексуально смотришься. Да ты халат-то не запахивай, завяжи узлом над пупком. Да не так… Эх, иди сюда, горе мое.

Одев Евдоксю, занялся своим гардеробом – штаны не стал обрезать – заправленные в сапоги, они и так не вызывали особых подозрений – ну, дачник, охотник или рыбак. Вот халат, конечно, был вызывающ – уж сверкал, прямо переливался а ля Гарун аль-Рашид. Туника тоже яркая – золотистого шелка. Впрочем, обрезать рукава – сойдет. Этакий хиппи.

– Ну что? – закопав на склоне оврага саблю и ожерелье, Иван оглянулся на девушку. – Вот теперь, в путь! До города доберемся, а там…

– А мне что же, так и идти босиком?

– Уж потерпи, милая. Чеботы твои с шортами вовсе не смотрятся. Да, думаю, до дороги недалеко. Спустимся к реке, там, думаю, мост или брод. И еще вот что… Что бы ты ни увидела – не удивляйся и не пугайся. Поверь, ничего нам тут не угрожает, поняла?

– Поняла, – Евдокся вздохнула и провела рукою по бедрам. – Вот уж не думала, что в твоей вотчине женщинам полагается ходить голыми.

Раничев только рассмеялся в ответ.

Наутро караван Кривого Абдулчака покинул постоялый двор сразу же после предрассветного намаза. Вооруженные копьями охранники отгоняли ничего не подозревающих беглецов копьями.

– Ва, Аллах! – недоумевали те. – Куда же вы нас бросаете?

– Ничего, – Абдулчак с ужасом посмотрел на них. – До Мосула не так и далеко – без нас дойдете.

И все же беженцы так и шагали вслед за караваном, периодически отгоняемые стражей и недоуменно перешептываясь. Один Раничев знал, в чем тут дело, но благоразумно помалкивал.

– И куда ж запропал наш Исфаган-чеканщик? – вспомнил вдруг юноша, приглаживая свои светлые растрепавшиеся волосы. – Он тебе ничего не говорил, Ибан?

– Думаю, он давно уже ушел к своим друзьям, – Иван усмехнулся.

– К каким друзьям?

– К тем самым, каких он встретил еще у источника. Помнишь, тогда, ночью?

– Ах вот оно что, – Саид задумался, голубые глаза его внезапно заволокла пелена подозрительности. Оглядевшись по сторонам, он подошел ближе к Раничеву и прошептал: – Теперь я догадываюсь, куда делись чистокровные скакуны караванщика Абдулчака! Не из-за этого ли он и прогнал нас?

– Не думаю, – качнул головой Иван и вдруг неожиданно захромал.

– Что с тобой? – искренне озаботился юноша.

– Кажется, подвернул ногу, – изобразив на лице гримасу боли, Иван уселся в дорожную пыль.

Саид наклонился к нему:

– Обопрись же на меня, друг! Пойдем, пока не отстали…

– А если отстанем? Ты не знаешь дороги? – эти вопросы сильно волновали сейчас Раничева.

– Не знаю, – признался Саид.

– Так сбегай вперед, спроси!

Кивнув, юноша, поднимая пятками пыль, догнал ушедших уже далеко вперед беженцев и, немного поговорив с ними, бросился обратно:

– Багдадцы говорят, к Мосулу придем в полдень! – глаза парня сияли. – Вставай же, поднимайся, Ибан, не так уж и много осталось.

– Легко тебе говорить, – стараясь не засмеяться, канючил Раничев. – Ох, чувствую, придется мне остаться здесь навсегда, на радость шакалам.