Отрывок из 26ой главы. Ведьмовы коты
Автор: Итта ЭлиманОглядев парня, а заодно и ватагу пострелят, подсматривающих из-за угла, пан нахмурил белесые брови и крикнул вглубь лавки:
— Агашка, воды и соли! Рыбу привезли!
Потом он снова исчез в дверях и вернулся, но не с монетами, а с керосиновым фонарем.
— А ну идем! — Пан Шафран спустился с крыльца и пошел отворять скрипучую калитку в заборе. — Проигрался? Ну-ну. С этими лучше не связываться. Мастера своего дела. Да. Тут колесо, осторожнее. Не вихляй так.
Эрик оказался во внутреннем дворе лавки, заваленном всяким хламом так, что небольшая тачка с трудом прошла по тропе к середине двора, где у колодца толстая Агашка выливала воду из ведра в большую ржавую кадку.
— Сюда скидывай, — приказал Эрику пан, а сам ласково обратился к Агашке: — Агата, сердце мое, последи за лавкой. Шпана вьется. Облапошили городского на весь заработок.
Пани Агата ушла в дом, а Эрик молча стал перекидывать рыбу из тачки в кадку. Склизкие рыбьи тельца выскальзывали у него из рук, он доставал их на ощупь из черной травы, но рыба не давалась и выскальзывала снова и снова.
— Дай сюда! — не выдержал пан, оттеснил Эрика и ловко перевернул тачку так, что вся оставшаяся рыба перетекла в воду, где мгновенно всплыла кверху белым брюхом, толкаясь и кружась от движения воды.
— Что вы будете делать с тухлой рыбой? — отмывая в кадке руки от слизи и крови, спросил Эрик.
Пан поднес лампу к самому лицу Эрика:
— Повтори!
Эрик понял, что мужчина и вправду глухой и читает речь по губам. Эрик повторил, мужчина проследил движение его губ и ответил:
— Отмоем и присыплем солью. Это им, — пан кивнул куда-то в сторону запада, — тухлая. А здесь — обед и заодно ужин. Да и потом, рыба гниет с головы, знаешь? Вот головы поотрезаем ей, и дело с концом. Держи! — Хозяин протянул Эрику тесак и поставил лампу на стол. — Справишься, получишь еще четвертной. Только отмой ее хорошенько. А с бандой Четверга больше не связывайся. И без рубахи останешься. И без штанов.
Хозяин ушел, а Эрик принялся за работу. В темном дворе, при свете одной только керосиновой лампы он доставал из кадки по рыбине, укладывал ее на садовый стол и отчекрыживал голову. Голова летела в ведро, тушка — в таз с солью. Рыбы было много. Эрик решил не считать, просто делать, что требуется, не останавливаясь.
Он уже успел обработать больше половины, как вдруг между ног у него что-то шмыгнуло, тронув за штанину. От неожиданности Эрик дернулся, тесак соскользнул с рыбьей головы и резанул прямо по большому пальцу.
Эрик взвыл, оступился, и тогда черный кот с раздирающим всю Судринку воплем выскочил из-под его ботинка. Второй, рыжий, удирал с рыбьей головой в зубах.
— Ведьмовы коты! — выругался Эрик и поднял руку вверх, выше сердца, так, как учил дед. — Чтоб вас сверебы сожрали!
Рана оказалась глубокой. Кровь капала на стол и смешивалась с кровью дохлой рыбы. Палец надо было срочно перевязать.
Ругаясь сквозь зубы, Эрик осмотрел себя, красивого, и понял, что рубашку не спасти. А спасти хотелось. Тогда он вытащил из ботинка шнурок и, помогая себе зубами, крепко перетянул им палец ниже раны. Кончик пальца быстро онемел, кровь стала идти не так обильно.
— Не дождутся! — шипел он себе под нос. — Не на того напали.
Оставшуюся рыбу он обработал быстро и четко. Словно бы только теперь решился потягаться с обстоятельствами всерьез.
Вернулись сожравшие добычу коты и принялись орать. Эрик хотел было пнуть их как следует, так, чтоб и дорогу сюда забыли, но вместо этого вытащил из ведра две рыбьи головы и швырнул далеко в кусты. Коты ломанулись следом, громко хрустя ветками.
«Умные, подлюки», — улыбнулся Эрик.
Когда рыба была готова и лежала в тазу чистая, кроткая и обезглавленная, Эрик поднял тяжеленный таз и понес в дом, чтобы коты не съели.
Таз оставил в темной прихожей, а сам сходил за керосиновым фонарем и, нащупав какую-то дверь и поднявшись по лестнице на один пролет, пошел по темному коридору искать хозяина.
Заберет монеты, и до свидания. Всё! Будет ему наука. Займет у Рички золотой, вернет лютню, за неделю все отработает спокойно. Там, где привычнее, там, где веселые люди танцуют хороводами под его музыку и смеются над его памфлетами, там, где даже королевские гвардейцы принадлежат к миру понятному, современному, и где достаточно света, чтобы блистать...
Лавка пана Шафрана располагалась с краю длинного двухэтажного дома, далеко не все окна которого имели стекла, а были забиты досками или оставлены так, для лучшего продува.
Внутри дома шел длинный коридор, наподобие коридора в общежитиях Туона, где по обе стороны располагались двери. Некоторые из дверей были приоткрыты, а на месте некоторых и вовсе висели занавески. В отличие от просторных, светлых коридоров туонских общежитий, этот был узок, черен и заставлен старой поломанной мебелью, коробами с трепьем, ящиками с всяким ненужным, но «авось пригодится» и прочей несусветной рухлядью, которую Эрик не мог толком рассмотреть в пятне качающегося света лампы. Спросить о хозяине было некого. Здесь пахло плесенью, лекарствами, рыбным супом, блевотиной и мочой, а еще мылом и пылью. Слышались кашель, споры, тихий детский плач, звон посуды и скрип кроватей.
....