Голозадые бега (отрывок из 27ой главы)
Автор: Итта Элиман— Ублюдок!!!
Это первое, что Эрик услышал в день закрытия карнавала, самый беспокойный день своей славной жизни. «Ублюдок» прозвучало почти одновременно с возникшей сильной болью в боку. Эрик открыл глаза. Незнакомый господин нависал над ним, пучил круглые зенки и давил сапогом на запястье. — Это ты?! Ты? Жердь! У-у-убью!
Новый удар сапогом в бок оказался сильнее прежнего. Но Эрик уже проснулся, ткнул господина свободным кулаком в колено, высвободил руку и попытался вскочить. Получил тычок тяжелой подошвой в голую грудь, махнул руками, оттолкнулся от ножки кровати, ухватился за нее и, вскочив, налетел на господина, крича:
— Ричка, беги!
Ричка сидела на матраце, прикрываясь одеялом, и не шевелилась. Просто окаменела, как статуя.
— Никто никуда не бежит! — Господин в дорогом камзоле, аккуратно застегнутом до самого горла, так, что голова выглядела тыквой на блюде, оттолкнул Эрика, сцапал с табурета нож и направил его парню в живот.
Эрик непроизвольно сделал шаг назад, уперся в стену. Помещение вовсе не было предназначено для дуэлей.
— Не шевелись! — держа нож на вытянутой руке, приказал застегнутый господин. — Лишишься яиц. Сразу! Ты! — Он махнул ножом в сторону Рички. — Потаскуха! Быстро одевайся и складывай чемодан. Мы уезжаем! Просидишь все каникулы в своей комнате! Гулять — только со служанкой!
— Ричка... — начал было Эрик.
Господин с безумным взглядом снова махнул ножом в сторону Эрика. Нож прошелся в десяти сантиметрах от его живота.
— Не шевелись и не разговаривай. Маричка собирается. Ты молчишь. Щенок! Столб фонарный! Какой ведьмовой матери ты здесь? Ты же ехал совсем в другую сторону. Специально следил за мной? Хочешь получить мои денежки? Мою красавицу дочку? Может, тебе еще чего завернуть? «Я не пью. И вам не советую». Наглый мерзавец!
Лицо господина стало таким красным, что, казалось, вот-вот лопнет. Губы тряслись.
— Ричка просто моя девушка, господин... — попробовал Эрик, сообразив, наконец, что имеет дело с ее сумасшедшим богатеньким папашей.
— Ну не-е-ет! Ричка. Не. Твоя. Девушка. Ты — никто! Нищеброд! Я видел сюртук твоего деда. Три золотых, не дороже. И тот в дырах. Ты, — господин сделал шаг вперед, держа в одной руке нож, а другой тыча Эрику в грудь, прямо в косточку между ребрами, — больше никогда к ней и близко не подойдешь! Никогда! Иначе... Я знаю, где ты живешь. Мне по силам пригнать в долину отряд бандитов и сделать с вашей землей такое, что твоего деда-пропойцу инфаркт хватит. Усек? — Холодный нож плашмя лег Эрику на грудь. — Чувствуешь холод снаружи? Почувствуешь внутри! Исчез! Живо! Э-миль! — Имя брата прозвучало с издевательским ударением на букву «э».
Эрик видел, как завернутая в одеяло Ричка собирает вещи. Медленно, безучастно, точно во сне. Он все ждал, что она на него посмотрит, даст взглядом понять, что ему делать. Но Ричка была как заколдованная.
— Па-а-ашел вон! — Господин лицо-на-блюде повернул нож так, что тот уперся острием Эрику в грудь, и повел лезвие вниз — к паху.
Эрик не выдержал, отшатнулся в сторону и... выпав в приоткрытую дверь, оказался сидящим голым посреди коридора.
— Вали отсюда, нищеброд! — Гневный папаша выскочил с ножом в коридор. — Штанов не получишь. А вернешься — отрежу причиндалы к ведьмовой матери!
Дверь захлопнулась.
«Хорошенькое начало дня!» — подумал Эрик, оглядывая пустой коридор.
Открылась какая-то дверь, из нее выглянула молоденькая медсестра, взвизгнула, и дверь захлопнулась.
— Подумаешь, пугливая какая, — буркнул Эрик.
В комнате кричал взбешенный папаша:
— Что ты себе думаешь? Он заделает тебе ребенка, как паука раздавит. И все. Вся твоя карьера! Все мои надежды! Такая же глупая шлюха, как твоя мать. Вам там чешется? Да? Отвечай! Мать твоя — неблагодарная бесприданница. Но ты-то нет! У тебя все есть! Ты можешь выбрать себе достойного мужчину. А не это наглое отребье. Теперь ты порченная! Что ты наделала?! Не смей реветь! Не то ударю!
«Надо же, папаша... Долбанутый по полной! Бедная Ричка...» — Эрик поморщился, поднялся и пошел по коридору, прикрывая руками мужское достоинство. Надо было отыскать какую-никакую тряпку, чтобы прикрыться.
Огромная городская больница святой Теломеразы имела все известные медицинские отделения. Но Эрик в медицине не смыслил, помнил только, что столовая на первом этаже, а прачечная — в подвале соседнего крыла. Вот туда-то ему и было нужно.
Он спустился по лестнице на один этаж. Дальше надо было пройти по длинному коридору, куда выходили двери палат. В коридоре было пусто, и Эрик припустил по нему бегом, чтобы как можно скорее оказаться на лестнице нужного ему крыла.
И вдруг из палаты вышли два санитара.
— Ох ты ж! Опять голозадый! — воскликнул один из них.
— Лови буйного! — крикнул другой кому-то, кого Эрик не видел.
Они бросились на него, расставив руки.
«Психиатрия! Вот я дебил!» — сообразил Эрик, развернулся и вчесал в обратном направлении, давно не заботясь прикрывать срам.
В конце коридора его уже ждал третий санитар. Эрик налетел на него со всей дури, сбил с ног и бросился вниз по лестнице, расталкивая медсестер и пациентов, всех, кто попадался ему на пути. Он буквально кубарем скатился в подвал, ударился головой о низкую притолоку и полетел по плохо освещенному крошечными окнами помещению, тыкаясь в каждую дверь в надежде найти незапертую. Бегать без штанов было не очень удобно...
Ему повезло только с дверью подсобки. Она не запиралась. Воровать здесь можно было только ведро, швабру, кусок мыла и халат. Эрик удовлетворился последним.
— Слава Солнцу, слава Солнцу! — пробормотал он, втискивая руки в рукава. И тут же выругался: — Да твою ж!.. На самом деле — жердь...
Халат был короткий. Рукава до локтя, подол с трудом прикрывал тощий зад.
Эрик постоял на каменном полу, слушая, не бегут ли за ним санитары, и понял, что его разорвет, если он сейчас же не облегчится. Он с наслаждением помочился в ведро, выскользнул из кладовой и, держа руки в карманах так, чтобы подобрать хозяйство, засеменил к черному ходу, вон из больницы, куда-нибудь схорониться.
Не повезло. У черного хода дежурили санитары. Эрик спрятался за дверью и, улучив удобный момент, скользнул мимо охраны и дал деру в сторону хозяйственных построек. Санитары бросились за ним. Эрик летел, сверкая голым задом, он знал, что приближающийся забор ему — раз плюнуть. Тут рост был на руку. Однако он не учел тесный халат. Обхват верхней балки забора, прыжок, и — «шшыфть...» — халат треснул по шву на спине. Эрик спрыгнул в больничный парк и дальше бежал. Полы драного халата развевались за его спиной, точно мантия.
Нянечки и медсестры, садовники и прачки, все, кто в это солнечное утро трудились под открытым небом или выгуливали пациентов на свежем воздухе, а также сами пациенты, кто с палочками, а кто и на костылях, все замерли с открытыми ртами. Еще бы! Не каждый день из психиатрии сбегал голый, буйный двухметровый парень.
Нельзя сказать, что у Эрика не было плана. Интуиция вела его через парк к бельевым веревкам, развешанным у хозяйственных построек за парком. Там он нырнул под полощущееся на знойном утреннем ветерке больничное белье и, не сбавляя скорости, стащил с себя халат, а потом сдернул с веревки самую большую простыню. Так, чтобы наверняка. И дальше — через крапиву и заросли дикого репейника к дальнему корпусу, где по старой пожарной лестнице взобрался на балкон. Там он спрятался и переждал, пока запыхавшиеся санитары промчатся мимо, а потом вернулся на пожарную лестницу и по ней поднялся на крышу, где присел перевести дух.
....