Обновления и рекомендашка

- Пора вставать, счастливчик!  - я очнулся впервые за эти дни удержавшись от крика. В последнюю неделю, мои пробуждения очень уж волнительные.

На меня с хитрой улыбкой смотрел Пётр, мой старший брат. 

- Сегодня встретишь свою будущую жену, поверь, таких бородавок ты еще не видел. А их у неё две! На носу и на бороде… Прямо здоровущие! - Игорь, мой средний брат, давясь смехом изобразил две огромные округлости на собственном лице. 

- Не слушай его, - хмыкнул Петя, - он просто завидует. У Лизаветы и правда имеются округлости, но в нужных местах. И лицо у неё, гораздо милее, чем у будущей невесты Игоря, потому он и бесится. 

Этот диалог я могу воспроизвести в точности до пауз и покашливаний. Слышу его уже одиннадцатый раз. 

Я тактично улыбнулся старшим братьям и поднялся в постели. 

- Зря, - хмыкнул Игорь. Сдаваться он явно не спешил: - Подумай только, тебе ведь танцевать с ней на балу. Она вполне может выколоть тебе глаз своим острым длинным носом. 

 Я ради порядка посмеялся. Моё сердце всё ещё колотилось, норовя пробить рёбра. 

- Поскорее бы её увидеть, - кисло улыбнулся я и тут же поднялся с кровати.

Игорь с Петром удивлённо переглянулись. В нашей семье легенды ходят о том, как тяжело я просыпаюсь. У братьев уже традиция сложилась по утрам наведываться ко мне и выгонять из тёплой постели. 

- Ты смотри-ка, сам встал, - удивлённо поднял брови Пётр.

- Ещё скажи, что с нетерпением ждёшь показать всем свои танцевальные навыки, - Игорь поддел меня локтем, когда я натягивал на себя штаны. 

- Полно, брат, - Пётр с напускной строгостью взглянул на Игоря. - Сегодня у Миши важный день, наш долг поддержать его. Сегодня он будет лицом рода Стерлиговых на приёме у Царя Николая и председателя монархической партии Ленина.

Петру нравилось произносить такие напыщенные фразы. Он будто диктор на радио, а не наследник рода. Это он от отца перенял манеру долго мусолить темы, которые можно закрыть парой слов. 

Я слушал их и старался быть вежливым, но мне хотелось кричать. Кричать что они врут, и сами того не осознают. Никакого бала не будет, и невесту я свою не увижу. Не буду танцевать на балу… 

Ровно через 8 часов 45 минут я умру. И Петя с Игорем умрут. И все члены нашей семьи умрут. Нас просто расстреляют из пулемётов в нашем лимузине. Так было уже одиннадцать раз. 

А после того, как моё сознание угасает от потери крови, или от того, что череп взрывается от тяжёлой пули, я просыпаюсь в своей кровати и снова вижу улыбающихся братьев. Будто ничего и не было, а мне привиделся страшный сон. 

Но это не сон. Не знаю что это, но точно не сон. Во сне не бывает так больно…

Сейчас у меня есть время, чтобы скорее умыться и попросить Прохора провести сегодня тренировку по стрельбе и фехтованию. Из-за предстоящего бала её отменили, но мне хватает семи минут, чтобы убедить старого вояку.

К отцу сейчас нет смысла идти, его с раннего утра одолевают звонками, и с ним до обеда не удастся нормально поговорить. 

Мама сейчас, муштрует Марину, и до трёх часов дня она совершенно не выходит на контакт. Будто глухая стена. До тех пор, пока не настанет пора заниматься моим гардеробом. 

Она обычно просит Маринку найти меня при помощи поискового заклятья, и после этого отвертеться уже невозможно. Слушать меня мама тоже отказывается. Я даже пытался отрубить себе руку, чтобы привлечь её внимание, но мама у меня мощный лекарь. Она просто прирастила руку обратно и продолжила сборы. Мол, нет у неё время отвлекаться на бредни перенервничавшего подростка. Все через это проходили, и я тоже нормально справлюсь. Когда дело касается балов, мама становится непрошибаема как каменная глыба. Ничего, что не касается предстоящего события, она не видит и не слышит.

Ладно. не об этом сейчас. 

Тренировка продлится максимум два часа двадцать минут. Дальше Прохор отказывается продолжать. После этого я обычно бегу в библиотеку и изучаю всё, что попадается под руку. Выяснить мне нужно три вещи: 

Первая Кто и по какой причине мог решиться истребить весь наш род. Вторая: почему после того как меня убивают, я каждый раз просыпаюсь в своей постели в одну и ту же секунду, в один и тот же день. 

Нет, я далеко не против того что всё же оказываюсь жив, но вот понять причину мне очень хочется. 

И третья, самая главная: Как предотвратить всё что произойдёт вечером.

- Если и правда всё в порядке, то нападайте, Михаил Павлович, - неуверенно произнёс Прохор, бывший капитан личной гвардии Царя. Из-за увечья его комиссовали со службы, однако мой отец вовремя сообразил, что из него выйдет отличный инструктор. 

Моё тело ныло от множества пропущенных ударов. Обычно мне и одного хватает, а вот сегодня, Прохор то и дело спрашивает, какой бес в меня вселился. Сколько бы тычков я не получил, но неустанно встаю и продолжаю атаковать, требуя от старого вояки не жалеть меня. После того как одиннадцать раз умер под градом тяжёлых пуль, боль от ударов совершенно не страшна. 

Громко вскрикнув, я рванулся вперёд. Ушёл в сторону от тычка в грудь, тут же подпрыгнул пропуская клинок учебной сабли под собой, пропустил удар в плечо и тут же покатился кубарем, шипя от боли. 

Сделав глубокий вдох, преодолевая ноющую боль, я снова выровнялся и взял на изготовку учебную шашку. Прохор даже не успел произнести обычную дежурную фразу, а я снова бросился на него в атаку. 

- Э-нет, Михаил Павлович. Если вы так и будете буром на клинок переть, иного и не выйдет, - поучал меня отставной капитан, пока я потирал ушибленное колено. Ближайшие минут пять, нога вряд ли будет меня слушаться. - Нужно ведь ситуацию оценить, изучить противника. Не торопиться. 

- Нет у меня времени противника изучать, - покачал головой я. - Мне нужно победить его сразу, пока он не понял что ему грозит, понимаете, Прохор? 

- Нет ,не понимаю, - покачал головой вояка. - Как бы интенсивно вы не бились лбом в стену, она не передумает быть твёрдой. 

- Так научите меня обходить эту стену, - хмыкнул я, поднимаясь на подламывающиеся ноги. 

Прохор неодобрительно на меня посмотрел, мол, не берегу я здоровье. А я то понимаю, что не о здоровье нужно печься, а о том чтобы в живых остаться. Ушибленную ногу можно пережить, а простреленную голову нет. 

Я резко выбрасываю саблю для удара, ухожу от его тычка, пропуская клинок над собой, блокирую рубящий удар и кувырком ухожу от атаки снизу вверх. На защиту тут же обрушивается сокрушительный удар Прохора. Вреда он мне не причинит, щиты не позволят, однако болевые ощущения выкручены на полную, чтобы не поддаваться эйфории и не считать себя неуязвимым. На этом отец всегда настаивал: Боль нужно ощущать и преодолевать, а не бегать от неё.

Отдуваясь я поднялся на ноги, игнорируя острую боль в позвоночнике. Обычно Прохор примерно на этом моменте прекращает тренировку, но мне удаётся уговорить его, поучить меня стрелять, либо метать ножи. Либо то, либо то, на оба навыка он почему-то не соглашается. 

- Это револьвер, а не пулемёт, Михаил Павлович. Не стремитесь расстрелять весь барабан сразу и очередью, - хмуро поучал меня Прохор. 

- Но ведь все цели поражены, - хмыкнул я. 

- Не стоит путать мимолётное везение и многолетний опыт, - нравоучительно завёл капитан, но я его слушал вполуха. К стрельбе у меня большая предрасположенность и даётся она мне легко. Я уже третий день думаю, как впечатлить Прохора, и убедить его научить меня правильно стрелять находу и по Македонски. 

- Это не везение, - хмуро ответил я.

- Не думаю, что у вас удастся повторить результат еще раз, - стоял на своём Прохор. 

- Да хоть два раза, - уверенно тряхнул головой я. - А если потребуется, и три раза повторю.

Я старался отдаться тренировке и выжать из себя максимум. Всё лишь бы не думать о приближающемся часе икс.