40-й день. Рождество.

Вот и пришло 24 декабря. Католическое Рождество. Обычно, за неделю до этого я бегал по магазинам, искал красное вино Don Simon, такая у нас была традиция. А в этот раз ровно 24-го получается 40 дней... Теперь эта дата навсегда связана у меня не с праздником, а со вторым днём поминовения самого дорогого для меня человека. Согласно православным верованиям, на сороковины душа должна смириться со своим новым статусом и покинуть материальный мир, отправившись по новому месту назначения. Мы с Ванесой не были верующими, чисто номинально: носили крестики, иногда посещали церковь. В своё время она даже интересовалась нет ли каких кардинальных противоречий между католиками и православными, а то вдруг зайдёшь в церковь, а родные проклянут потом. Интересовалась и о том, что нужно, чтобы перейти в православие. Оказалось всё не так уж и сложно, только вот зачем? Интерес был чисто на уровне любопытства. Знаний о католических порядках у меня ещё меньше, говорят, поминальную мессу устраивают через месяц после смерти, так что скорее всего там примерно такая же история. Слышал, что китайцы считают, что душа уходит на 47 день... предполагаю, что это отголоски индоевропейских верований. Скорее всего никакой души нет, а если всё-таки и есть, большинство сходится во мнении, что она вот вот уйдёт уже навсегда, не оставив за собой даже спектрального присутствия. Так что дата получается весьма мрачная.

Говоря о мрачном. Несколько дней назад я заметил, что у меня то ли изменилось цветовосприятие, то ли это какая-то психологическая фишка... Не знаю, как объяснить. Как навалилось, ты не особенно обращаешь внимание на окружающие детали, видно всё и ладно. Плюс я дальтоник, уже по привычке не особо ко всему приглядываешься. А тут как-то шёл до троллейбуса и стоял такой типичный зимний солнечный день. Когда солнце высоко и кажется очень далёким, а светит ярко-ярко. Голубое небо и снег, светящийся золотом. Думаю все у нас представляют такие деньки. А я иду и вдруг понимаю, что над всем этим какая-то тень, будто в фотошопе на всю картинку наложили коричневый фильтр. Даже руку поднял, посмотрел на свет... действительно, всё по прежнему светлое и яркое, вот только вижу я это всё с затемнением, хотя понимаю, что быть его не должно. Как-то, помню, ездил я в Эльче, а там по дороге есть мелкие городки, так вот один из них, не помню названия, стоит совсем рядом с кирпичным заводом. Друзья мне об этом рассказали и мы остановились погулять там, посмотреть. В городке всё оказалось в мелкой красной пыли: стены домов, стёкла окон, тротуары. Даже в воздухе висела эта самая пыль, создавая ощущение некого красного фильтра, через который воспринимается всё вокруг. Вот и сейчас я понял, что у меня что-то подобное... уж не знаю в глазах ли или от того, что в башке что-то не так. Можно сказать живу во мраке...

После того как Хуани отправила мне, по её словам тайком, фотографии и видео с кладбища, как раз на 9-й день, больше со мной никто из её родственников не связывался. Телефон не берут, в ватсапе не отвечают. Мавр сделал своё дело, мавр может уйти. Следовательно все слова о "мы возьмём все расходы на себя и обо всём позаботимся" оказались, судя по всему, враньём. Про захоронение в земле они тоже соврали, любой обман хорош для достижения цели. А как она достигнута, на ненавистного русского можно тупо забить. Не хорошо. Ванеса как минимум раза три говорила, что не хочет лежать в нише. Друзья порываются позвонить или даже приехать, ибо "нельзя прощать этим сволочам ни цента", но я не даю отмашки, мне не приятно требовать от родственников возмещения расходов. Если они считают такое поведение оправданным шагом, это их решение. Сейчас я уже могу сказать, что жалею, что не поступил как негодяй. Если бы я знал о том, что произойдёт в дальнейшем, - хотя нельзя сказать, что я не подозревал подобного исхода, - я бы похоронил её здесь. Хотя я по-прежнему считаю, что поступил правильно. Вот только родственники поступили не верно, а это будет иметь последствия. Я всё более утверждаюсь в плане моих последующих действий. Аргументом для репатриации тела послужила забота о матери.. что ж, пусть будет так. Я подожду пока Барбара умрёт, не думаю, что придётся ждать очень долго. Я уже посмотрел законы об эксгумации, в зависимости от муниципалитета должно пройти от 2-х до 7-и лет, после чего можно делать соответствующий запрос. А дальше разговаривать с мэром, и как получится, возможно не нужно будет даже согласие братьев. Так что в ближайшие годы я собираюсь копить средства для этой последней в моей жизни войны, как раз допишу всё, закончу все дела, а как её мама скончается, поеду забирать Ванесу домой. Надеюсь всё получится легально, потому что не дай Бог кто-то встанет у меня на пути, терять мне сейчас совершенно нечего. Если получится победить, к тому времени огорожу участок рядом с могилой дедушки и бабушки, туда мы чаще всего с ней ходили, ей очень нравилось то место. Как раз с края кладбища, дальше там деревья, что-то вроде небольшого подлеска. Вот там и ляжем вместе. А если не получится, я не хочу никакой могилы, кремируйте меня и развейте пепел по ветру... Мне будет уже всё равно.

Ощущение долго затянувшегося кошмара, будто тот ужасный день всё ещё длится, так и осталось, временами ловишь себя на мысли, что это всё дурной сон, который никак не хочет заканчиваться и Ванеса вот-вот выйдет из туалета или покажется из под одеяла, улыбнётся и скажет: "Игорь, иди ко мне"... С другой стороны возникло ощущение, что она умерла уже несколько лет назад, её лицо становится расплывчатым... нет, по прежнему узнаваемым, но оно уже не стоит перед глазами всё время, оно осталось в памяти - это страшно осознавать. Сердце не перестаёт болеть, боль уже стала такой привычной, что вспоминаешь о ней лишь когда особо сильно прихватит. Дядя говорит это стенокардия. И есть некое постоянное чувство возбуждения, мандража, будто перед экзаменом, или когда идёшь по краю оврага или по тёмному переулку, ожидая нападения. Будто бы ты стеклянный и того гляди упадёшь... начинаешь двигаться медленно и осторожно, и никак не получается избавиться от этого напряжения, сколько бы не объяснял себе абсурдность такого поведения.

С утра договорился с дядей и поехали в церковь, в монастырь где служила регентом мама. Ей плохо, она практически не встаёт, не ест, стонет и жалуется то на холод, то на тошноту, то на запахи. Температура и давление в норме, врач, которого вызвали на неделе, прописал антибиотики посильнее, а так сказала, мол, всё более-менее в норме. Жаль, что она не смогла поехать с нами, я помню, как они выходили из храма держась за руку, в платочках и улыбаясь... Сперва зашли в церковную лавку, заказали маме за здравие, а Ванесе панихиду. Хорошо дядя не брякнул о том, что она католичка, спросили имя - Ванеса, - такое нельзя, ...что ж, когда её крестили, ей дали имя Мария, так что по идее она Ванеса Мария, хоть ей никогда и не нравилось натянутое ей попами имя, - фамилия? - Воробьёва, - ответил я, вот только после брака мы решили оставаться каждый при своей фамилии, но по сути это не важно. Так что помянут Марию Воробьёву, русскую ипостась моего ангела. Взял две самые большие свечи, хотел красную, но сказали, дескать, батюшка не благословил - нельзя, наверное потому что это пасхальная, поэтому пусть будут обыкновенные. Ванесе поставил на канун, помолился чтобы наша православная сила укрыла свои крылом её душу в её последнем пути. А маме поставил Богородице, долго искал икону и нашёл тёмную, с окладом, в углу... почему-то мне показалось это самым верным решением, пошли Матерь Божья ей выздоровления.

Потом поехали в Ашан, рассказал дяде о нашей традиции и он загорелся, нашёл Don Simon и купил. Мама говорила, что хочет мандаринов и икры, купили. Дома сообразили чайку, кое-как поднял маму, помог ей дойти до стола. Разлили вина, я сказал несколько слов, выпили не чокаясь. Мама съела лишь дольку мандарина и откусила два раза от бутерброда с маслом и икрой, который я для неё сделал. Потом попросила отвести её обратно в кровать. Пару часов посидел с ней, а после дядя отвёз меня домой. Мне кажется, помянули мы Ванесу достойно, скромно, да, но зато искренне, от души.

Дома, как и договорились, созвонился через дискорд с Джоаном. Весь вечер листали фотки, вспоминали различные истории, мою памятную днюху на 30-летие... Джоан был единственным человеком, который умел как-то находить к Ванесе подход. Они вроде бы и не разговаривали особо, но своим энтузиазмом, искренней увлечённостью, он захватывал её, она умела остро чувствовать эмоции окружающих. У меня, к сожалению, так не получалось. С Ильёй, например, она тоже была вполне дружелюбна, но не начинала бежать следом, когда тот прыгал в воду, хотя тот и пытался зажечь и заразить нас своим примером. А вот за Джоаном, я уверен, побежала бы, его непосредственность заразительна.

По традиции послушали новогоднее обращение короля, открыли пиво - я достал ту самую чёрную бутылку, которая стояла в холодильнике ещё когда Ванеса была жива. Разговаривали будто Ванеса сидит, как обычно, с нами, вон там в кресле. Старались не грустить и вспоминать только радостные моменты. Мне кажется у нас получилось воссоздать атмосферу старых добрых времён, того покоя и умиротворения в котором мы обычно проводили подобные вечера. Если Ванеса и правда была рядом с нами, думаю ей было приятно, что мы проводили её так, без слёз и явной печали, с улыбками и добрыми словами о ней. Огромное спасибо Джоану, ведь без него я наверняка бы сорвался и прорыдал бы всю ночь, разговаривая с Ванесой, как в ночь с 23-го на 24-е.

Вот такой вот получается 40-й день. Числа 5-го я съездил в Лерой Мерлен и купил там три коробки для переездов, одну большую, две поменьше. Подцепил ОРВИ, у нас тут ходит какой-то очень заразный штамм, и два дня был в полной отключке. Сейчас уже даже кашель почти прошёл, чувствую себя хорошо. Так вот, за все эти дни я смог собрать лишь половину большой коробки... слишком больно, и положив туда одну-две её вещи мне приходилось останавливаться на 15-20 минут, чтобы успокоиться и перестать плакать. К шкафам и комоду я ещё даже не прикасался. Все спрашивают, ну вот соберёшь ты все её вещи по коробкам, а дальше что? Говорят, год вещи умершего не нужно двигать, вот и будут у меня стоять эти коробки со всей её жизнью, как некий гробик, если уж тело её у меня отняли. А потом поеду на природу, оболью бензином и спалю, ибо на помойке не хочу чтобы лежало, и чтобы кто-нибудь эти вещи взял себе или тем более носил, тоже не хочу.

Как закончить весь этот рассказ? Слов прощания мне не хочется говорить, 8-10 лет не такой большой срок, скоро увидимся. Если меня вообще не трахнет и я не отправлюсь к Ванесе ещё быстрее. Не знаю, смирилась ли ты, ведь ты вполне можешь решить остаться рядом наперекор всему, но не хочу быть печальным в день, когда ты должна отправиться куда-то туда. Хочется улыбаться, чтобы ты не переживала обо мне и летела свободно. Подожди совсем чуть-чуть и будем сидеть в котле вместе, ну или куда там нас отправят. Я люблю тебя.