Что не так с современной литературой?

Ныть - полезно. Особенно вслух. Вот, скажем, что-то кажется тебе проблемой, проблемой страшной, экзистенциальной, неразрешимой. Такой проблемой, которой в реальности даже быть не должно. Проблемой, прямо разрушающей твоё привычное восприятие реальности.

А потом как сформулируешь её вслух, а ещё лучше письменно - сам перечитаешь и подумаешь: Боже, какое фуфло. Не проблема, а задача. Не унывать, а работать. Так и живём)

Как-то раз Бродский, приехав в Америку, решил зайти в гости к одному местному поэту. Увидев, что какой-то незнакомец крутится возле его дома, поэт сходу послал его на*уй - его страшно доставали папарацци, и он, не зная Бродского лично, решил, что это ещё один представитель их племени.

Вы можете представить себе, чтобы сегодня какой-нибудь Калугин был вынужден отбиваться от репортёров гитарой? Ок, Калугин, возможно, мог бы - но он ещё и рок играет, притом совершенно небесный, так что да. А чтобы от журналистов отбивался Александр Пелевин? Несмотря на весь сопутствующий флёр, писатели в нашей стране востребованы меньше, чем когда-либо прежде.

У этой проблемы много граней. Когда по телевизору было шесть каналов, притом скучных, тётя Зина из продмага вполне могла почитать Бальзака, ведь не переть же в кино каждый раз, когда хочется интересного? Пускай мы и жили в самой читающей Пикуля и Семёнова стране мира, но всё же - в читающей; любой, кто станет гнать на жителей союза (мол, "читающая нация - миф"), пускай подавится одним фактом: советские тиражи Гёте были больше, чем в обеих Германиях.

Открываем "Хромую судьбу" Стругацких: главный герой, военный писатель Сорокин, к концу книги начинает страшно бояться, что нетленку его ждёт забвение. В чём забвение выражается - по меркам того времени, разумеется? Тираж 20 000 экз., рассылка книги по всем районным библиотекам, тотальная невостребованность.

Теперь откроем свежий выпуск "Мира Фантастики", ну, скажем, за ноябрь - на разделе с актуальными новинками. Даже популярные западные авторы, proven by fire, издаются тиражом от 1 000 до 5 000 экземпляров. Стивен Кинг - ультра-мега-хит - хорошо если 10 000. В крайних случаях - 20. Неплохой тираж для известного отечественного автора - 3 000. Неизвестных отечественных авторов не публикуют вообще.

Литература в целом как-то странно уступила своё место главного из искусств - спрос изрядно упал, в то время как предложение, напротив, ныне зашкаливает (в союзе писателей состоит около 100 тысяч; по оценкам А. Лазарчука, пишущих в нашей стране - около полумиллиона). Сколько книг они могут производить? А, к примеру, сколько людей сейчас в России читает - по-настоящему - больше одной книги в месяц? Хорошо, если миллионов 20. Теперь вспомните своих друзей и знакомых. Читающих. Сколько из них имеет привычку ходить в книжный магазин за книгами НОВЫХ авторов?

Мне кажется, что на этом моменте проблема начинает воспроизводить себя. Натуральный уроборос. Очень немного людей покупает современные книги, потому что там нет ничего интересного. В современной литературе не происходит ничего интересного, потому что она никому не нужна (а кто в здравом уме будет заниматься чистой ненужностью?) Отсутствие спроса ведёт к отсутствию предложения, отсутствие предложения ведёт к отсутствию спроса. Вдобавок, рынок очень мал, даже 10-20 тысяч потребителей на нём - весомая сила, что позволяет вещам глубоко нишевым (сталкеры, попаданцы в прошлое, ЛитРпг, "боярка") внезапно оказаться мейнстримом. Итог - литература разгромлена, не выдержав столкновения с законом спроса и предложения, на пепелище лихо отплясывает упомянутая "боярка".

Что остаётся? Грин писал "Алые Паруса" в голодную годину страшной гражданской войны. Чайковского ставили в блокадном Ленинграде (и поныне толпы китайских туристов едут в Россию, чтобы послушать Чайковского - вот так поэтика правит бал над меркантильностью, а нематериальные ценности показывают своё господство над материальными). Искусство - это не продукт на продажу, искусство - это искренний крик измученной, полумёртвой души. Писать надо кровью, писать, когда не можешь ничего кроме; короче, как в сказке про Незнайку, желавшего получить волшебную палочку: надо совершить три бескорыстных добрых поступка, и тогда волшебник даст тебе палочку. Если сделать намеренно - не прокатит. Парадоксальным образом, писатель сейчас максимально свободен от оков меркантильности: он знает, что больших денег за труды свои он не получит. Он может делать и писать ровно то, что хочется, и что он сам считает нужным. И это - свобода. Свобода приходит не в следствие выбора: настоящая свобода всегда - безальтернативна.

Да, этот может считаться сертифицированным нытьём - но, скажем честно, я не верю в неразрешимые проблемы. Я люблю интересные задачи))