Цари горы (мемуарное)

Вновь меня в дорогу Рок мой гонит.

Надоел и сам себе, и всем.

Унесут растерянные кони

Панцирь мой, мой меч, кинжал и шлем.

Без доспехов

Со стихом и скрипкой

В мир пойду под рубищем шута,

С навсегда приклеенной улыбкой

На обрывке старого холста

В.Круковер

Толстеющие  еврейки, знающие, когда истерить, а когда симулировать покорность;  полуголые кубинки, скатывающие сигарные листы на потных от зноя упругих  ляжках; коренастые сибирячки с румяными щеками и провинциальной  стыдливостью; московские шлюхи, проложившие курс от львовщины до  Тверской; путаны Кипра с дипломами российских инязов; нганасанки из  Норильска, с персиковой кожей и наивным бесстыдством; эвенки Охотска,  любящие трогать партнера за член; японка из тургруппы, с которой  зажигали в номере старинной гостиницы Иркутска…

Странное дело, мне  еще нету ста лет, а память уже переполняет мозг и чувства кажутся  вторичными. Почти любая информация не трогает новизной, вызывая ответное  воспоминание.

Слоны. Два года работал со слонихой Кингой в зооцирке.

Бурение. Работал в степях Забайкалья помощником бурильщика, а в Норильске помогал бригаде глубокого бурения на Хатанге.

Кварц. Много было кварца в наших пробах в геологической экспедиции в предгорьях Саян.

Бульдог.  Воспитал с щенка великолепного английского бульдога, ставшего Чемпионом  ряда стран. Были доги - первые в Иркутске, была овчарка, погибшая при  усмирении бунта в Нальчике, был овчар Антей, склонный к бродяжничеству,  была дворняжка, спасенная из вивария...

Азбука морзе. Считался  очень быстрым радистом - 300 знаков в минут на манипуляторе - таком  радио-ключе "пилы" из обломка ножовки, начиная передачу кодом: (QRS —  передавайте медленнее переходите на сдвоенный прием)

Океан. Ледовитый – купался и жил, атлантический – жил на берегу, индийский… О морях и не говорю.

Милиция. Рботал кинологом, уволился после гибели собаки в Нальчике.

Армия.  Автор честно отслужил почти четыре года. Начал службу в «учебке»  Сад-Города (под Владивостоком), продолжил радистом в системе ПВО по  всему Дальнему Востоку от Владика до Хабаровска. На третьем году был  переведен в подразделение электронной разведки.

В военном билете  так и написано: «Специалист наземных станций разведки и помех.  Подразделение специального назначения». Такой вот своеобразный спецназ  шестидесятых для интеллигентов – нам даже тяжести в нарядах  перетаскивать запрещали, чтоб берегли руки.

Это  были трудные годы холодной войны, с военных баз Японии поднимались в  небо американские и японские военные самолеты, около Хоккайдо (второй по  величине остров Японии) в воздухе постоянно курсировали бомбардировщики  Б-52 с ядерными зарядами

Время было полувоенное. Совсем недавно  был сбит ракетами класса «земля-воздух» ЗРК С-75 во время полёта над  Свердловском пилотируемый Пауэрсом самолёт-шпион U-2. Пауэрс выжил, был  приговорён советским судом за шпионаж к 10 годам лишения свободы.  Наказание отбывал в тюрьме «Владимирский централ» (ныне СИЗО № 1  Владимира). Через полтора года был обменян на советского разведчика  Рудольфа Абеля, разоблачённого в США.

Мне довелось служить с  офицером, участвующим в этом эпизоде на пункте наведения, он был  впоследствии переведен на службу под Хабаровск. [/u]Тогда и узнал, что  сперва сбили не американца, а советского летчика МиГ-19, поднятых на  перехват нарушителя, но летевших ниже и не имевших возможности подняться  на высоту полёта U-2. Старший лейтенант Сергей Сафронов погиб и  посмертно награждён орденом Красного Знамени (второму МиГ-19 удалось  уйти от захвата на сопровождение ЗРК благодаря интенсивному  противорадиолокационному манёвру).

Тогда этот факт был засекречен, сейчас можно прочитать в той же википедии.

В  океане в то время шкодили американские авианосцы, а вдоль  дальневосточной границы неделями висел патрульный бомбардировщик P2V  "Нептун".

Эти самолеты неоднократно нарушали нашу государственную  границу и их иногда или сажали на воду, или просто сбивали. Так в ноябре  1951 г. советскими пилотами Лукашовым и Щукиным на истребителях Ла-11  был подожжен P2V-3 из эскадрильи VP-6, который проник к советскому мысу  Островной в Японском море.

А 6 ноября 1951 года наш МиГ-15 сбил в  районе Владивостока P2V-3W, осуществлявший шпионскую миссию. Все 10  членов экипажа считались погибшими. По утверждению советской стороны,  самолет находился в воздушном пространстве СССР, американцы же  настаивали, что он был атакован над нейтральными водами.

Самолеты  «Нептун» постоянно участвовали в различных пограничных инцидентах и  столкновениях с советскими кораблями в нейтральных водах. Нам они  досаждали во время советских праздников, ползая вдоль границы и то и  дело имитируя её нарушение. В результате вместо того, чтоб праздновать  мы и летчики сидели по готовности №-1 на своих боевых местах – у  локаторов, радиостанций, в кабинах самолетов. Интересно, что служба  большей частью проходила рядом с авиаторами и связаны мы были очень  тесно, так как летуны работали по нашим наведениям на цели, особенно в  плохую погоду.

Помню, стояли недалеко от Ханки — озеро на границе  Приморского края России и провинции Хэйлунцзян Китая и наши части были  рядышком с эскадрилией стратегических бомбардировщиков-ракетоносцев  Ту-95, которые были и есть абсолютные рекордсмены как по сроку службы,  так по дальности и продолжительности полетов. Это самый быстрый в мире  винтовой самолет и единственный серийный турбовинтовой бомбардировщик.  Созданный по заданию Сталина, в 2010 году Ту-95 пробыл в воздухе 43  часа, пролетев с пятью дозаправками 30 тысяч километров над пятью  океанами.

Поэтому и сейчас, спустя половины века, такие как я с восторгом читают о новом авиационном вооружении в тех местах!

О  том, как в ходе военных учений на Дальнем Востоке российский боевой  самолет Су-25 совершил уникальную посадку прямо на автомобильное шоссе  федеральной трассы Владивосток — Хабаровск.

О том, что в Приморье  летчики истребительного авиационного полка Восточного военного округа  впервые подняли в небо самолеты нового поколения Су-35С. Перевооружение  эскадрильи многоцелевыми сверхманевренными истребителями началось в  январе этого года. Теперь на вооружении приморской авиачасти стоит 11  боевых машин этого типа.

День Победы касается и нас, успевших отдать частицу себя великому делу Защиты Родины.

После  Армии (дембельнулся в декабре перед Новым годом) стал поступать в  медицинский. Договорился о репетиторстве со школьной учительницей по  химии, поступил рабочим в виварий при мединституте. Именно тогда у меня  появилась первая собачка Роза.

 В квартиру Роза вошла на  цыпочках. Вежливо приблизилась к хозяйке. Кусочек сахара взяла  деликатно, одними губами. (Потом мы узнали, что сахар она терпеть не  может). Схрумкала его. Легла на коврик. Поблагодарила хвостом и  расслабленно прикрыла глаза.

Розу привел я не для себя, а  для химички, очень она хорошо меня подтянула. Но дарить учительнице  тощую, жалкую псину было неприлично, так что на время – в дом. Уже через  месяц, она вошла в тело, шерсть лоснилась от сытости и спокойной жизни,  глазенки стали озорными и доверчивыми. Забот она не доставляла никаких:  гулять ходила всего раз в сутки, сопровождения не требовала. Уж  чего-чего, а самостоятельности ей было не занимать.

Я одел Розе на шею громадный бант голубого цвета и ее на машине отвезли в другой конец города.

А  еще через десять дней Роза вернулась. Замерзшая, грязная, с четким  скелетом под свалявшейся шерстью, ждала она нас в подъезде. Подползла на  животе, умоляя нагноившимися глазами. "Недоразумение произошло, -  шептали эти глаза, - вы, наверное забыли меня в той чужой квартире".

Как нашла Роза дом, каким образом запомнила дорогу в стремительной машине, чем руководствовалась, возвращаясь?!

Потом  жила Роза с в семье долго, много загадок загадала своим поведением,  много радости доставила своим существованием. Что-то забылось, что-то  помнится.

В маленьком преданном существе было что-то непомерно важное, вырывающее из привычного и заставляющее человека напряженно думать.

Но  взрослые есть взрослые, извечная суета заедает их, задумчиво почесывая  собаку за ухом, они рассуждают о трудном завтрашнем дне, о семейных  неурядицах. И только нечто из ряда вон выходящее приковывает внимание к  "меньшему члену семьи". Но ненадолго. За пять лет совсем забылось Розино  возвращение, а в остальном она вела себя достаточно обыденно.

Потом  изменилось многое. Чувствовала ли она надвигающийся переезд или только  напряжение в доме? Хуже стала есть, на улицу просилась только по  необходимости и сразу бежала обратно. По дому ходила тихо, не шалила,  вопросительно заглядывала в глаза.

Уже нашли ей нового  хозяина, человека хорошего, познакомили их, уже собирались передать Розу  ему совсем, как обнаружили, как пропала собака исчезла.

Искали долго: любили, привязались, хотели, как лучше - не нашли.

А на вокзале перед самым отходом поезда вдруг увидели ее и не сразу узнали, не сразу поверили.

Роза  стояла в пяти шагах от движущегося поезда. Стояла напряженно, скованно.  Смотрела на узкую площадку тамбура, где взмахивали руками, бестолково  гомонили предавшие ее люди. В глазах собаки что-то стыло, но что - не  разглядеть.

А поезд набирал скорость, маленькая рыжая фигурка таяла, исчезала.

Воспоминания…  Отрывки, излагаемые одним абзацем, осколки волшебного зеркала. Звонкие  шляпные коробки из тончайшей фанеры. Трамвайная «колбаса» и колбаса  докторская, любительская, языковая… как-то не видели мы пустых магазинов  и отсутствия в них основных продуктов в пятидесятые. И все было  качественным, вкусным. Хотя, может вкусовые пупырышки в детстве были  более активные. Плюшки – коньки «Снегурочка», которые мы плющили,  привязывали к носику веревочку и превращали в «самокат» на всю зиму.  Стал одной ногой и кати. А ежели еще за ЗИС-5 клюшкой железной  зацепиться, то под 20 км скорость. Плюшки носили за голенищем валенка,  они были не только транспортным средством, но и универсальным оружием в  неправильных драках. В смысле не в тех, когда стенка на стенку или  просто «посчитаться» с кем-то до пощады или до крови.

А горки,  чудесные горки Сибири – яркая радость на всю зиму. Их строили в каждом  приличном дворе и на площадях, деревянные с лестницей для подъема и  длинным спуском, залитым водой до прочного льда. Высшим шиком было  съезжать на ногах.

А вместо непонятного «царя горы» мы штурмовали именно такие горки.