Бабах!

Под небом голубым
Шел дворник золотой
К ближайшему орешнику
За новою метлой.

(с) Наталья Беленькая

Скользкая корка треснула и раскололась, обнажив выщербленный асфальт. Дворник Тихон поудобней перехватил ломик – он не верил мудрёной технике, предпочитая вкалывать по старинке – раз-раз и чисто. Год нынче выдался капризный – то ледяной дождь, то крещенский мороз в декабре, то оттепель к Новому году. А город не виноват – каждой улочке хочется принарядиться, выглядеть чистенько и нарядно. Присыпать сахарным блестким снежком невысокие крыши, разукрасить узорами стекла, разодеть в пуховые платки липы и тополя. То-то радости малышне – выбегать поутру на нетоптаный белый ковер, перечерчивать его отпечатками…

Дворник Тихон любил детей – ершистых подростков, бывало, гонял и строил, а вот краснощеких говорливых дошколят жаловал. И каждый год, тридцать первого декабря, вынь да положь, наряжал в подопечном дворе ёлку, увешанную подарками. Откуда они брались? Хороший вопрос и ответ на него простой. Дворник Тихон подбирал одинокие старые вещи и устраивал им счастливую новую жизнь. Как и батюшка Трифон и дед Пафнутий и немногословный прадед Кузьма, прибывший в столицу из захолустной деревни Пустые Меленки. Будем честны, был прадед не кто иной как овинник и под холщовыми портками прятал куцый заячий хвост. Однако жениться на вдовой дворничихе ему это не помешало, и метлой прадед махал куда как ловко, несмотря на невеликий рост. 

Тихон удался в бабку, донскую казачку, занесенную в столицу неспокойным военным ветром. Был широк в плечах, кряжист, буйно кучеряв и по молодости опасно красив. Супружница его, хлопотливая и скорая на руку медсестра Ираида, не раз и не два отваживала от дворницкой одиноких прелестниц со сломанными замками и скрипучими дверками. Жаль, сыновей не случилось, а дочки синичками разлетелись по городам и весям… Может внука пришлют? Тихон вздохнул и с силой шарахнул по льду. 

Яркая искра блеснула в массе серого крошева. Давай посмотрим, что это у нас потеряли? Осторожно подняв, находку, дворник стер с нее грязь и улыбнулся в усы. Букет цветов из переливчатого муранского стекла – если хорошенько понюхать, пахнут фиалками. А еще пудрой, «Красной Москвой» и чуть-чуть – слезами. Хозяйка брошки была балериной, прожила долгий век и оставила родственникам трехкомнатную квартиру, полную пыльного барахла. Что-то продали, что-то разобрали на память. Что-то отправили на помойку – брошка вывалилась из мешка с ветхими платьями. Вот и славно – Валюша из дома восемь танцует снежинку на утреннике, ей подарочек-то и пригодится…

Жжах! Жжах! Вот и кончился лед. Разгрести грязищу по сторонам – и людям приятно ходить станет. И снегу до утра-то не нападает – небо ясное, мирное, синее-синее, словно платочек шелковый. Вон и звезды просыпаются одна за одной! Прислонив ломик к стенке, Тихон достал из кармана куртки термос со сладким чаем, медленно пригубил, выдохнул. Еще час, еще два – посыпать ступеньки у подопечных подъездов, отнести еды независимому уличному коту Васисуалию, поправить велосипедную стойку подле «Пятерочки» - старая ведьма пожелала курьерам падать на каждом повороте. И домой, в ласковое тепло дворницкой, к борщу с пампушками, яблочному пирогу, неумолчной болтовне жёнушки…

- Не подскажете, как пройти к городку имени Баумана, гражданин? Что-то я заплутал с устатку. Супруга у меня в положении, кисленького запросила, пол-Москвы обегал, пока ей апельсин нашел. Вот, смотрите!

На заскорузлой большой ладони рыжий плод казался крохотным как конфета. Плоская кепка и изрядно поношенное несуразное пальто прохожего промокли от снега, порыжелые сапоги когда-то были военными, офицерскими. Эк его занесло!

- До конца улицы пройдите, через дорогу, налево по парку до мостика, а там сориентируетесь уже. Совсем близко! Благодарствую, досвиданьица!

Десять копеек, стыдливо сунутые в руку Тихону, развеяли сомнения. 1932 год, советский герб, новенькая чеканка. Нумизмат Петрусевич изрядно порадуется, обнаружив в щели паркета нежданный сюрприз. А потеряшка пройдет по мосту в свое время, постучит в облезлую деревянную дверь коммуналки, разместившейся в бывших царских палатах. И услышит заполошный басистый ор – соседки подсобили, одним человеком в городе стало больше. 

Встревоженный Тихон на всякий случай заглянул за угол, туда, где в конце улицы темнел старинный парк. Никого не видно, не слышно – вот и чудесненько. Случалось, вдоль длинных аллей носился вперегонки с потешной свитой молодой Петр Алексеевич, шутковал над припозднившимися прохожими. А то по Первомайской тяжело притопывая чугунными ножищами, разгуливал памятник, разыскивал своего скульптора – и к счастью для Кербеля ни разу не доискался…

На отчаянный жалкий скулёж дворник Тихон среагировал моментально. Перепуганный насмерть джек-рассел топтался по ледяной каше, поджимал лапы и блажил на всю округу. Ошейник есть. Курточка есть – новенькая, недешевая. Брелок – есть. Значит ты у нас Царский Каприз Баккара… Или попросту Баксик. И что с тобой произошло, пес? Ах, кошка? Ах, драться? Ах, по носу настучали. Так зачем же ты к Васисуалию полез – он зверь мирный, но в обиду себя не даст. И живешь ты у нас на пятом этаже в пятнадцатой квартире, а хозяйка твоя уже весь квартал оббегала. Пошли, горе-вояка!

Подниматься по лестнице с ломиком на плече дело привычное, однако дворник запыхался – не молодеем, что уж. Встрепанная, разрумянившаяся девчонка подхватила на руки свое сокровище, со смехом уворачиваясь от слюнявых собачьих поцелуев. От денег Тихон хотел было отказаться, но вспомнил – у хрипатой Астафьевны из девятого дома не на что стол накрыть. Будут ей и шампанское и колбаска и «Чародейка».

По уму следовало конечно отправляться домой, но дворник не удержался. Он поднялся пролетом выше, отворил пыльную дверку и поднялся на крышу полюбоваться видом. Предновогодний город, тихий и благостный, поигрывал огоньками, подмигивал желтыми окнами, безмятежное небо перебирало звезды.  Вот и птицы спят, и трамваи спят, провода гудят, над землёй летят. Вот и мамы спят, и котята спят, с колокольни бом, задремал весь дом… Ах, ты, батюшки! Сорвалась!! Падает!!! Ну куда ж тебя, болезную, занесло!!!! 

Ворча в усы, дворник Тихон оседлал ломик, топнул, плюнул, подпрыгнул над заснеженной крышей и полетел спасать очередную звезду. Так же во время оно поступали и батюшка Трифон и дед Пафнутий и немногословный прадед Кузьма, и все московские дворники, коим предписано было наводить порядок в надземном хозяйстве. И никто из прохожих не обратил внимания, только флегматичный овчар Антей, влекущий на поводке пьяненького хозяина, пару раз тявкнул в небо – разлетались тут всякие!

Долго искать не пришлось – тихо пищащий желтый комочек обнаружился на Мостовой башне Измайлова. Хорошо не в помойке, не в пруду и не посреди шоссе. Звездочка зацепилась лучом за флюгер и отчаянно дергалась, пытаясь вырваться, рассыпая разноцветные снопы искр. Упадет в грязный снег, промокнет, замерзнет и в лучшем случае станет слепоглазой пронырливой землеройкой. А в худшем… на этот случай, малышка, у тебя есть я.

Удерживая ломик коленями, Тихон достал брезентовые рукавицы и осторожно подлетел ближе к звезде. Иди-ка сюда, ну, тише, тише, не бойся! Все будет хорошо! Ты ж моя умница.

Перепуганная, дрожащая звезда не хотела лезть в рукавицу, она отмахивалась, пищала и искрила изо всех сил. Будь местечко понадежнее дворник спел бы ей колыбельную или рассказал сказку. Но рисковать было слишком опасно, поэтому Тихон бесцеремонно ухватил малышку за шкирку и упаковал словно котенка. Попалась, которая в небе болталась! Звезда возмущенно пшикнула и притихла. Дворник подул на обожженные пальцы и пришпорил ломик – лети как ветер, железяка! В Лефортово! 

Верный друг Тихона, громовых дел мастер Данила Брюс, проживал в Бутасовских палатах, занимая три комнаты в полуподвале. Прохожим на улице он казался обычным интеллигентным старичком, в очках, с тросточкой и холеной бородкой. Принимая гостей, облачался в зеленый сюртук, бархатные панталоны, нитяные чулки и башмаки с пряжками, а на голову водружал пудреный, круто завитый парик. У себя в лаборатории, посреди колб, реторт, перегонных кубов и прочих устройств непонятного назначения наряжался в пятнистую мантию и прожженный колпак. А когда (нечасто будем честны) Данила собирался выпить пива и оторваться как следует в неприметном клубе на Бауманской, он доставал из шкафа «ливайсы» и потертую кожанку. 

В Россию Брюса доставили в матросском сундучке, окованном для надежности серебряной цепью. Однако долгой службы не вышло – старый алхимик умер, имущество его расточили, слуг выгнали. Помыкавшись немного по городу, Данила перебрался в Немецкую слободу, где и осел. Во времен веселой царицы он сумел представить ко двору партию презабавных огненных кунштов, чем и прославился. И зажил безбедно – всякой власти нужны шикарные зрелища. 

Эту ночь старый пройдоха планировал посвятить неспешным поискам философского камня, растворенного в благороднейшей из субстанций, чистой как слеза младенца и крепкой как кулаки батюшки императора. Драгоценный продукт отстаивался в зеленой бутыли две недели – самое время продегустировать… А визит Тихона конечно же спутал планы. У дворника было два недостатка – он втягивал Брюса в умопомрачительные авантюры и принципиально не брал в рот спиртного.

По счастью не пришлось ни копаться в подвалах Сухаревой башни, спасая драгоценную рукопись, ни отпугивать великовозрастных обормотов, решивших потравить щенят на стройплощадке, ни показывать сады Лориэна седой девчонке, чей корабль уже покачивал парусами подле серой подъездной гавани. Отправить домой звезду – проще простого. Всего-то нужна покрытая вязью заклятий капсула из небесного железа, синий порох, замешанный на драконовой слюне и перьях феникса, три капли каменного масла, щепотка соли земли… Ну и немножко удачи, чтобы конструкция не взлетела на воздух в процессе сборки. 

Немилосердно фальшивя, Тихон спел звезде про рыбок, уснувших в пруду, завернул свою находку в лоскутик алого шелка и передал другу. А потом старательно упаковал капсулу в пестрый картонный корпус, засыпал просветы гремучим порошком, заклеил края бумажной лентой и уложил в глянцевую коробку  – красота, от китайских не отличить! Тем временем в реторте закипела вода. Брюс достал фарфоровый чайник, сливочник, тарелку с высохшими пирожными и повел бесконечную речь о шотландских воинах применительно к обороне Москвы 1812 года. Тихон тысячу раз слышал про то, как один Данила с одной пушкой битый час удерживал мост против отрядов Мюрата, но отказать приятелю не мог. Смешались в кучу кони, люди, сливки преображались в белых коней, пар над чайником превращался в дым выстрелов, пирожные разлетелись по комнате, одна угодила в пробирку, что-то бахнуло, пыхнуло, хлопнуло…

Дворник Тихон возвращался домой с бородой, полной благоухающих незабудок. От нежного аромата ломик временами заносило на виражи, а встречные фонари подмигивали и гасли. Да и сам цветоносец морщил нос и беспрерывно чихал. Небо над городом понемногу светлело, вовсю засновали машины, залязгали трамваи, заспешили по делам сонные бледные горожане. До нового года и законного права никуда не спешить хоть немного – целых два дня. И целых две скалки обрушит на голову супруга недовольная Ираида – позвонить жене или хотя бы отправить попутную крысу с весточкой Тихон как водится не сообразил. 

В окошках дворницкой и вправду горел свет. Что бы такого сделать бы? Эврика! Сияющий как начищенный грош Тихон нажал на кнопку звонка и обезоружил супругу, протянув ей букет прелестных цветов. Но ненадолго – глядя в стремительно синеющие глаза Ираиды дворник почуял бурю.

- Где ты до утра шлялся, хандрыга пустошный? – вопросила жена, занося скалку.

- Дело плевое, лапушка, ёлки в парке считал – а ну как спилили ироды, унесли да продали, - примирительно пролепетал Тихон.

- Правду говори, ерохвост лободырый, и не увиливай мне!

- Понимаешь, кисонька, тут Мариночка с третьего этажа позвала ключик в замок вставить – у ней шкафчик старинный заклинило. Ну я и подсобил, а потом загляделся, засиделся, завалялся…

- Олух царя небесного! Опять полночи звезды подбирал да спасал, рук не покладая. А потом во дворах стекла повылетают. Ужо, знаю я тебя, чудо мое. Пошли завтракать – да и баиньки, пусть Фархад за тебя сегодня дворы метет, я его предупредила.

Забытый в прихожей ломик вздохнул и сам собой превратился в метлу. Окошко мигнуло и погасло. И в утренней сладостной тишине раздалось неизбежное: шкряб! Бах! Шкрябб! Ай, Аллах! – старательный дворник Фархад сбивал с ритма целый квартал…

Перелетный лоток дядюшки Румпельштильцхена кочевал от метро к метро, избегая только центральных станций – ретивые представители власти не любили торговлю с рук. Особенно, когда товар предлагался своеобычный – фейерверки, ракеты, петарды, шутихи и прочая ерунда, что взрывается с большим шумом и треском. Кое-что приезжало с Алиэкспресса – кому как не китайцам знать толк в огненных потехах? Кое-что заказывалось в Германии – бременские пиротехники создавали непревзойденные салюты. А кое-что делали прямо в столице – не перевелись еще гремучих дел мастера и пороховые воеводы, и умений не растеряли.

Подле лотка вечно толклись мальчишки, полупьяные отцы семейств, бедные студенты и отъявленные шутники. И для каждого покупателя у Румпельштильцхена – горбатого карлика, похожего на одетый по черкизовской моде корешок мандрагоры – находился особый сюрприз. Небесные каравеллы и извергающие пламя драконы, поля цветов и стаи бабочек, огненные шары и северные сияния… для тех, кто хорошо себя вел весь год конечно же. Для злонравных же находились иные радости. Так один лоботряс, коему приспичило покорить сердце дочурки директора банка, вместо букета из сотни пылающих роз запустил в небе такое, что и в сказке не упомянешь. А любитель пускать петарды в чужие окна попал в спину проходящему Дед Морозу – бывшему ВДВшнику, решившему подработать на праздниках. Вы главное спрашивайте, спрашивайте, а ваш добрый дядюшка подберет все, что нужно!

У парнишки, который, щурясь от ярких фонарей, хмуро перебирал фейерверки у метро Щелковская, кажется было все – и парка с ярким лейблом и модные джоггеры и новенькие «конверсы» и понтовый айфон. Его сытно кормили, одевали в дорогих магазинах, поступили учиться в престижный вуз. И он делал то, что от него требовали, чтобы порадовать маму в Италии, папу в Сочи, старшего брата в Лондоне, преподавателей и сокурсников – будь хорошим, Сережа, слушайся всех-всех-всех. И в Новый год он тоже сделает то, чего от него ждут. Принесет к столу шампанского и нарезок, неуклюже подрыгается под музыку, пофлиртует с девчонками, купит китайских фейерверков и запустит их в небо – ему лучше всех в компании удавалась возня с пиротехникой. Вот только никакие подарки, никакой Дед Мороз, не вернут ему друга, единственного друга с первого класса – после школы тот уехал к отцу в Одессу и три месяца как не выходил на связь…

- Чем вас порадовать, молодой человек? Для себя развлечение ищете? Для подруги? Для всей семьи? – вкрадчивый голос карлика обволакивал словно дым.

- Да так, знаете, Новый год, мы с ребятами…

- Все понятно. Вот возьмите пару «Фениксов», три «Метеора», «Аргонавтов» - только чур с ними поосторожней. И еще одну ракету, совершенно особенную.

Сладко улыбаясь, Румпельштильцхен привстал на цыпочки и шепнул:

- Мастер сказал – если ее запустить в полночь с высокой башни, случится чудо!

- Простите, чудес не бывает. Сколько с меня?

Сережа отсчитал купюры, подхватил пакет и отправился восвояси. Высокая башня, значит? Хорошо подшутил, образованный видно. Вот только срываться судьбе навстречу будет кто-то другой. Понемногу Сережа почувствовал, что привычная сероватая скука отступает подальше, на душе делается теплее. Это же действительно просто – взять и сделать. Не делиться ни с кем, не следовать ничьим указаниям, залезть на башню – где только отыскать в Москве подходящую – и сделать бабах. Громкий наглый бабах для себя самого!

Беглый поиск по картам выдал несколько вариантов – высотки, трубы котельных, промзона, Измайлово… Там деревянный кремль с видовой площадкой и никого по ночам. Построить маршрут! И купить зажигалку!

Большие решетчатые ворота перед мостом уже закрыли, но для знающих оставалась боковая калитка. Долгие переходы по бревенчатым крытым и совершенно пустым галереям могли бы напугать менее стойкого человека, но Сережа здесь вырос – они с другом носились по лестницам, копались в восхитительном барахле на «блошке», пугали голубей и делились мальчишескими секретами в уединении башни. С площадки открывался красивый вид на замерзший пруд, темный парк и золоченые купола старинной церкви. Интересно, получится ли запустить ракету и удрать до того, как прибежит охрана?

Вскрыв приятную на ощупь коробку, Сережа достал ракету, погладил испещренную алым узором картонную трубку. Хорошо постарались китайцы – выглядит почти как ручная работа. И иероглифы замысловатые. Так… Втыкаем в снег у перил, направляем в сторону парка, поджигаем фитиль, отходим… Можно было б и с рук, но Сережа не рисковал с незнакомыми фейерверками. Бабах! Бабах!! Бабах!!!

Ракета врезалась в облака, рассыпалась фонтаном сверкающих искр, замерцала, пустила дым… Сережа замер от изумления – золотые огоньки вдруг сложились в две фигуры мальчишек, бегущих по небу наперегонки. Словно мы в детстве гонимся за мячом, а впереди лето и целая жизнь! Пляж и катамараны, рыбешки в банке, бутерброды в кармане, лисья нора в глубине парка и пушистые любопытные малыши подле нее. И никаких разлук – только в лагерь на три недели и снова в школу.

Свет погас. Сережа, вздохнув, отвернулся от клубов белесого дыма и почувствовал, что айфон завибрировал. Вотсапп тренькает, телеграм трещит, телефон вызванивает «Имперский марш». Значит пришло письмо. Dryjba2020@gmail.com… Сереге почудилось, что кто-то над ним смеется, но парнишке было не до того.

Звонкое хихиканье раздавалось из облаков. Кто-то маленький, желтый и ужасно довольный карабкался наверх, перескакивая с тучи на тучу. До законного места на небосводе оставалось еще далеко, но звезда ничуточки не сомневалась – долезет и больше не будет падать. Ни за что! Никогда!

Разглядеть сверкающую искорку смог бы разве что лазерный телескоп, но у дворника Тихона его конечно же не было. Поэтому он, вооружившись лопатой, раскидывал волглый снег – дорожка к детской площадке в первую очередь. Забытая на остановке елка уже пряталась в дворницкой – завтра ее пристроят в сугроб, нарядят, украсят и зажгут звезду на макушке – одна из шустрых малышек давным-давно решила, что останется на земле. А на небе и без нее дел хватает!