О стихах

— Нам задали выучить стихотворение Есенина! — радостно заявила Алина, вернувшись из школы.

А я сразу напряглась. Обычно это «задали выучить» радости у неё не вызывает. Да и страсти к Есенину я у неё не наблюдала.

— На свой выбор, — прояснила она ситуацию.

На свой выбор она всегда учила что-нибудь специфическое, но обычно выбирала что-нибудь из современных авторов. Что-нибудь мрачненькое, чтоб там кишки-кровища и всё то, что она так любит. Впрочем, у Есенина тоже можно найти специфическое.

— Только не матерное, — предупредила я.

— Как? — удивилась она. — Ты что, не знаешь наш класс? Да у нас все выучат матерное.

Да, её класс я знала. Эти, действительно, иного не расскажут. Дело в том, что живём мы не в самом благополучном районе, и в нашей школе учатся дети из не самых благополучных семей. А самый жуткий класс во всей школе, это как раз наш. Никакого особого треша, наоборот, ребята сами неплохие, но могут чего-нибудь вычудить ввиду специфики окружения, в котором они растут. Учителя иногда от них отказываются, вот, одна недавно отказалась, потому что у неё аллергия на табак, а в классе всё время накурено. Ну, видала я и похуже детей, так что всё нормально. А главное, что Алине очень эта школа нравится. Потому что на фоне остальных учеников она кажется хорошей девочкой. И никто уже не обращает внимания на выкрашенные лилово-зелёный цвет волосы, выбритые виски, склеральные линзы и готические наряды. В другой школе могли бы придраться, а тут её все учителя любят. Ну, и одноклассники тоже. Поэтому школу и не меняем.

— Вот, выбрала, — говорит она и начинает читать:

    Ветер веет с юга,

    И луна взошла

    Что же ты...

— Не надо! — кричу я.

Потому что продолжение и так знаю. Если не знаете, вот, спрячу под спойлер:

— Понимаешь, — говорю я, — этот стих читается от мужского лица. И дело даже не в глагольных окончаниях, просто тебе не удастся передать всех тех эмоций, которые в стихотворение вложено. Да и известное оно слишком. Наверняка кто-нибудь из мальчишек его прочтёт. А два одинаковых стихотворения на одном уроке — это уже не будет забавно.

— Действительно, — Алина соглашается. — Тогда и про «мне бы женщину белую, белую» тоже вычёркиваю.

— Вычёркивай, — тут и я соглашаюсь и начинаю объяснять: — матерное стихотворение и пошло — это разные вещи. Нецензурное слово если применяется в стихосложении, должно быть острым акцентом, должно быть таким, чтоб без него никак. А не просто, чтоб было.

— Поняла, — кивает Алина. — Тогда вот это:

    Вы любите розы?

    А я на них срал!

Стране нужны паровозы...

— Алина, ты с ума сошла? — заламываю руки. — Ну, какие паровозы? Это же Маяковский! Неужели ты не можешь отличить стиль? Какой позор!

Полная версия стихотворения под спойлером.

Алина совсем расстраивается и читает последнее стихотворение:

   Сыпь, гармоника. Скука... Скука...
   Гармонист пальцы льет волной.
   Пей со мною, паршивая сука,
   Пей со мной.
   Излюбили тебя, измызгали —
   Невтерпеж.
   Что ж ты смотришь так синими брызгами?
   Иль в морду хошь?

Хорошо читает, с чувством, проживая каждую строчку, даже прерывать её не хочется. Но она сама замолкает, ждёт реакции.

— Всё хорошо, — говорю я, — но к кому ты будешь обращаться при прочтении? К учительнице?

— Ну, нет, — произносит Алина, — а то и эта сбежит. Жалко как-то.

— Вот! А вдруг она паршивую суку на свой счёт воспримет? Нехорошо получится.

В итоге вышло так, что матерные стихи у нас закончились. И подходящих среди них не нашлось. И мы с ней пришли к консенсусу, что необязательно в стихотворении должны быть матерные слова. Хорошо если стих будет такой, на грани. И этим она как раз выделится среди матерных стихов.

В общем, выбор пал на «Низкий дом мой давно ссутулился». Хорошее ведь стихотворение, грустное, но практически приличное, за исключением строчки: «Я читаю стихи проституткам» — но это и есть тот самый контраст, который она искала. И, скорее всего, она это будет петь.