В повести “Восемнадцатый” нет признаний в любви.

Открыла глаза ― и тут же поймала на себе взгляд. Спокойный. Прямой. Нежный. Откровенно любующийся. Подтверждающий ее внезапное озарение в ночь перед эвакуацией.

Больно кольнуло ожидание разочарования: это был не первый раз, когда на нее смотрели подобным образом, и она знала, пожалуй, все возможные варианты развития событий. Что будет в этот раз? Наигранно показушная романтика? Смущение? Сухая констатация факта? Агрессия? Попытки давить на жалость? Всё это казалось Вязиницыной бессмысленным пафосом, пригодным разве что для развлекательной литературы, а в исполнении Ямакавы такое поведение будет выглядеть даже не неуместно, а дико. «Чем раньше, тем лучше».

Стиснув про себя зубы, Малиника посмотрела в ответ, так же открыто и уверенно. «Да, я знаю, что всё это значит. Если это что-то меняет ― давай, меняй!»