Признание в любви
Автор: Мира ЭльСегодня я закончила вычитку повести "Вся правда о Wild Wind" и отправила её на конкурс СЛР. И теперь можно заняться флешмобами, благо, в отличие от многих предлагаемых фэнтезийных тем, признаний в любви у меня вагон и маленькая тележка! При этом, как ни удивительно для моего любовного жанра, почти нигде они не выглядит классически сентиментально. Держите охапку (подрезано коротко, чтобы не обременять):
— «Под рукою — снега. Протокольные листы февраля», — вспоминает Тошка песню Башлачёва.
— «Снежок — сахарок, а сосульки — добра карамель»,— отвечает Кирилл строками оттуда же.
Она изумлённо вскидывает глаза: это ведь не самая известная фигура русского рока. Но, встретившись с Кириллом взглядами, понимает, что нет в этом ничего удивительного. Раз уж всё так стыкуется внутри, почему бы не найтись совпадениям и во внешнем?
— «Смерть стоит того, чтобы жить», — дрожащим голосом добавляет она что-то вроде признания.
— «А любовь стоит того, чтобы ждать»,— отвечает он глухо своим.
Руки сжимаются крепче.
— Я подкину угля...
В среду Максим был очень грустен. И Франсин нежно спросила:
— Что с тобой случилось?
— Ня ни саранханда, — ответил он тихо.
— Что? — вскричала Франсин. — Повтори, пожалуйста!
Максим поднял на неё взгляд, собираясь улыбнуться и отшутиться, но по её пятикопеечным глазам понял, что Франсин известно значение сказанной им фразы. О! Откуда же он мог знать, что эта девушка ещё и по-корейски понимает!
А Франсин и не понимала, просто в школе выучила, как будет «Я тебя люблю» на пятидесяти разных языках.
Они словно боялись обняться вновь после такой долгой разлуки. Но их неодолимо влекло друг к другу. И снова губы их сомкнулись, как створки ракушки, слиплись, как намокшие лепестки цветов, утоляя свою смертельную жажду. А крепче его объятий не было ничего в мире.
— Как я скучал по тебе!
«Так сильно, что даже сказал это мне!» В его немногословных про чувства устах эта фраза была равноценна признанию.
— Я... я люблю тебя!
Сказав заветные слова, она разрыдалась — таким количеством мук была рождена эта фраза. Он собирал её слёзы губами и гладил по голове.
— Прости! Прости. Я тоже тебя люблю.
Ну и самое "покоцанное" и нетривиальное из последней повести:
Ты же помнишь, как Сайми нянчился со мной в первые недели после смерти Патти. (...) Ну и приснился мне тогда этот кошмар. (...) я и проснулась, заорав спросонья, вся в холодном поту... (...) и побежала к Саймону... (...) Он попытался меня успокоить, как обычно, словами. А я только реву всё больше и больше. Ничего на меня не действует, никакие уговоры — такое у меня было жуткое состояние. Сайми хотел дать мне успокоительное — я выбила у него из рук таблетки и воду. Кричу, что не надо мне никаких успокоительных, когда Патти так плохо. И что я к нему, мол, хочу. Ну тогда Сайми решил прибегнуть к радикальному классическому средству от истерик и как влепит мне пощёчину! (...)
У меня внутри всё оборвалось, глаза от возмущения чуть из орбит не вылезли! Я как завоплю, что я его за самого родного человека считала, а он меня не только не понимает, но такое посмел сделать! Я аж задохнулась от возмущения. У Сайми сразу в глазах такое горячее раскаяние вспыхнуло, он ко мне извиняться, обнять хотел. А я отбиваюсь так яростно, будто честь свою защищаю... (...)
Всё как-то так внезапно произошло, что я и сообразить не успела. Он всё же ухитрился схватить меня в охапку — так, что не дёрнешься. Никогда раньше не догадывалась, насколько он сильный — я действительно сопротивлялась вовсю, но не могла вырваться. А потом его губы вдруг накрыли мои с такой страстью, что я разом замерла, словно меня выключили. Наверное, так «клин клином» вышибают. Только Сайми, конечно, не специально, а как будто сорвался, отчаявшись меня успокоить и выпросить прощение за пощёчину. Это было равносильно признанию, и ошеломило меня до такой степени, что я вообще как будто выпала в другую реальность... (...)
Меня (...) поразила сама сила обрушившихся на меня чувств. Я такого не могла себе даже представить! Мне кажется, таким поцелуем можно сломить самую неприступную женщину и сделать её своей хоть любовницей, хоть рабыней... Я потом уже поняла — в этом весь Саймон! Он не умеет по чуть-чуть. Ну а в тот момент меня словно поймали на лету, отняли разум и вообще всякое соображение, остались только чувства, и на них на все воздействовали сразу... Это невозможно описать. Как если бы с тебя вдруг содрали кожу одним махом, а потом погрузили в какую-то божественную амброзию... Или симфонию... Или бурю... Даже не знаю, с чем лучше сравнить. Меня просто полностью перетряхнуло. Кажется, даже Снежная Королева растаяла бы в таком огне!