Немного рабочего материала

Вы не думайте, что если я замолчал, то ничего не происходит.

Вполне себе происходит. Например, такое:

- Бранимир что сказал, - на третий день. Третий день еще не кончился, солнце - где? - ткнул толстым пальцем в небо Усан.
- Да кто его поймёт, где, - в сердцах бросил Рядко.
- Вроде, и идёт как надо, а всё чудится, не то с ним, неладное что-то, - поддержал друга Дан.
Остальрные молчали, но даже Быслав должен был признать, что ему не по себе. Виду он, конечно, не показывал, но на второй день, когда дружина убедилась, что погоня не то потеряла их след, не то затаилась где и ждёт удобного случая, но сейчас нападать не собирается, лишь тогда он оттеснил ехавшего рядом с Миладом Усана, и негромко спросил,
- Что за мир вокруг, ведун? Бранимир нас к навьим завёл?
Милад помолчал, глядя по сторонам. Дорога как раз вышла из леса, теперь по сторонам тянулись сжатые поля. А, вот, жилья видно не было, чему воин только порадовался.
Все помнили, как попались им навстречу повозки с дородными купцами, да молодцеватой охраной, что принялись тут же рассппрашивать их, откуда они путь держат, да куда направляются, да не нужен ли им снаряд самолучший в дорогу. Одёжа странная, сапоги невиданные - до колена почти, чёрные, шапки с непонятными вытянутыми полукружьями над глазами, у охранников сабли кривые, в богатых ножнах, каких и у княжьего меча нет, говор ухо режет, но слова понятны.
Как наказывал Бранимир, дружина лишь съехала на обочину и двигалась мимо. Люди старались даже головы не поворачивать, хотя, доброжелаьтельные поначалу речи купцов сменились грозными окриками и бранью.
Один из охранников двинул на них лошать и Быслав прошипел сквозь зубы, - Молчать, не останавливаться. Заговоришь - пропадешь.
Странное творилось - охранник наступал, купцы его подначивали, особенно один старался, чернявый, с обвисшими нездорово синими щеками, клочковатой нечистой бородой. Кричал, дави, мол, их, совсем стыд потеряли, с добрыми людьми словом перекинуться выше своего достоинства считают.
- А дружок то ваш, помер! Да и плохо помер!, - услышали они, вдруг, и Дан дёрнулся, насилу его рядко успокоил.
- Морок то, не иначе, морок, смотри, он нас тронуть не может.
А охраниик и, правда, кружил перед мордами коней, горячил свою лошадку, кнутом грозил, да размахивал - а, не дотронулся ни разу.
И полегчало всем, как сообразили.
Дали ходу и вскоре оставили нехорошие повозки за спиной.
Но сомнения и любопытство, смешанное с тревогой, остались, с ними Быслав и приступил к Миладу.
Ведун на удивление долго молчал, и старшой уже решил переспросить, но тут Милад негромко заговорил,
- У каждого мира своя сила есть. Одни молоды и ясны, игривы и полны жизни, как дети. Чем старше они становятся, тем дальше каждый по своему пути идут. Одни к солнцу и свету, те силу набирают, лада в них больше, радости. Другие, как этот, чем дольше существуют, тем больше в них тьмы и разлада. По-разному бывает. Люди те - они и не совсем люди уже. Считай - навьи они, только неупокоенные, вот и стараются силы, жизнь тянуть откуда могут. Здесь сами забрать - не имеют права, таков кон положен. Но ежели кто сам к ним потянется - тот их навсегда. Сначала выпьют, а после и сам тенью станет и так же скитаться начнет.
Быслав в голове ответ покрутил, что-то сам с собой обдумал, кивнул молча и отстал. А дружине крепко-накрепко велел головами по сторонам крутить, слова Бранимира помнить, рты не открывать.