Паприка. Второй этап. Хулиганское

Этим летом я...

Машина родителей весело мне посигналила — и укатила обратно в город.

А я осталась на чужой даче, как мы с мамой и договаривались.

Мне было немного грустно. А ещё — очень не по себе.

Всё-таки дети маленькие… и чужие.

Мальчишки — оба круглолицые, голубоглазые, с выгоревшими на солнце вихрами — шумно остановились в дверях детской — и смотрели на меня. Причём смотрели братья совершенно по-разному. Старший — Александр, крайне серьёзный молодой человек шести лет от роду — глядел исподлобья, словно не ожидая ничего хорошего от последних событий — или предчувствуя в будущем какой-то большой подвох. Где-то его можно понять… я бы тоже сомневалась, учитывая последние новости. Младший — Дмитрий, трёхлетний карапуз — осторожно, но с любопытством выглядывал из-за брата. Похоже, ему хотелось задать мне сто вопросов, но… он стеснялся.

Хотя надолго его терпения не хватило.

— Тётя… — не выдержал многозначительной паузы младший.

— Привет! Я не тётя, я — Маша, — поправила я его и бодро сообщила самое главное, — буду помогать вашей маме. И что делаем?

Старший — молчал и смотрел. Младший быстро и уверенно протопал к полке и вернулся с яркой книжкой.

— Репка? — предложил свою культурную программу на вечер Дима.

Книжка сама открылась на самом интересном, но для верности он ткнул пальцем в огородное чудовище. Старший грустно вздохнул и на миг зажмурился: видимо, сказка была прочитана уже не раз — и даже не двадцать два.

— Пусть будет… — я тоже вздохнула, но согласилась — и уселась прямо на ковёр.

Младший быстро пристроился прямо под боком, чтобы лучше видеть — и самому переворачивать страницы. Старший продолжал буравить меня взглядом, не сдвинувшись с места. Временная помощница мамы Ниночки доверия ему не внушала. А что делать? Кому сейчас легко?!!

Я набрала побольше воздуха — и начала читать. Громко и с выражением.

— Посадил дед репку…

Эх, вот не таким я представляла это лето!

* * *

Обычно на летних каникулах нас с Настей отправляли на море, к дяде Коле и тёте Марине: там собирались почти все племянники и племянницы семейства Васильевых — от пяти и до пятнадцати. Но у дяди с тётей огромный дом, и участок большой, а наши компании всегда делились по возрасту… и по интересам. Младшими больше занималась жена дяди Коли, а мы, старшие, жили своей собственной насыщенной жизнью. Летние приключения — это определённо весело, и нам всегда было, что вспомнить. А потом мы с сестрой возвращались домой — отдохнувшие и загоревшие — и вместе с родителями на недельку-две отправлялись путешествовать на машине. Куда-нибудь на экскурсию — в Тверь, в Ярославль, в Калугу, в Смоленск…

В этом году всё получилось совсем по-другому. Вернее, всё изменилось ещё весной, после того злосчастного посещения школьного психолога. Мама сначала очень расстроилась, а потом подумала — и устроила мне двухмесячные курсы практического домоводства: готовка, уборка, стирка-глажка, закупки продуктов, ведение расчётов… Я смирилась с необходимостью — и даже почти не пыхтела, хотя и тяжело было… ведь уроки тоже никто не отменял. С одной стороны, мама права: если я хочу быть домохозяйкой — надо же это домохозяйство как-то уметь вести… Думаю, с любой учёбой это справедливо: чем раньше начнёшь — тем больше сумеешь понять и научиться… и тем проще будет потом. С другой стороны… в играх всё выглядело как-то иначе. Ну совсем иначе… хозяйством там вообще не заморачивались, и времени на него никто не тратил… А оно, как оказалось, требовало — сил и времени!!! Так что я скрипела зубами — но старалась. И, как потом мама сказала — у меня очень неплохо получалось. По крайней мере, не пропасть с голоду и приготовить себе нормальной еды — я уже была в состоянии. Правда, в итоге с самими игрушками получилось не очень — из-за хозяйственных забот я проводила в игре всё меньше и меньше времени, теряла репутацию и достижения… было обидно. А ещё очень хотелось спать.

Но на этот раз моя мягкая и добрая мама была непреклонна: если ты имеешь настоящую мечту, то будь добра — работай над её воплощением. Иначе это уже будет не мечта — а бесполезные мечтания. Глупые мыльные пузыри.

И вот я здесь… но теперь лучше понимаю мамину позицию.

Ниночке нужна была помощница, а не обуза.

* * *

На Ниночкину дачу в Ельнино мы с родителями приехали вчера днём. Жуткое захолустье, даже связи толком нет. Вернее, сама связь-то ещё есть, а вот с интернетом… жуть!

Ниночка — это мамина хорошая подруга и мама троих маленьких детей. Самому младшему, Павлику, только шесть месяцев. Ниночка... а по-другому её просто невозможно называть, даже мне — вежливое обращение Нина Петровна абсолютно ей не подходило. Неделю назад ей исполнилось тридцать, но выглядела она очень милой — и вовсе не старой. Как сказала мама, Ниночка до рождения Павлика работала дизайнером интерьеров. И немного — художницей… это я так думаю — её рисунки висели в доме повсюду: яркие, радостные… солнечные. Очень много.

Мама ещё дома тихонько шепнула мне, что от Ниночки в ноябре ушёл муж, и она осталась одна — с тремя детьми. Но на лето мама предложила ей меня… на домашнюю практику, как она выразилась. Ну и просто для компании. А Ниночка взяла и согласилась. Она вообще очень несерьёзная, лёгкая — и даже, наверное, слишком легкомысленная для взрослого человека. Но зато красивая, добрая — и весёлая.

И дом у Ниночки оказался таким же — тёплым, красивым и несерьёзным. Очень уютно-несерьёзным… и вкусно пах летом и деревом. Мама сказала, что этот дом Ниночка придумала сама, а её муж — построил.

И потом — просто взял и ушёл?

Не понимаю, как так можно! Это я про мужа…

* * *

— Смотри, Маша…

Солнечные лучи горели золотом в Ниночкиных кудрях — и она выглядела истинно волшебным созданием. Настоящей маленькой домашней феей… только прозрачных крылышек не хватало!

— …здесь — кастрюли, сковородки — внизу. Ножи и прочие приспособы для готовки — здесь, в ящике. Плита обычная газовая. Умеешь пользоваться?

— Да, у нас дома похожая…

— Отлично! Духовка — электрическая. Миксеры и другая техника — внизу на полке. Кофеварка не работает. Ты действительно хочешь приготовить всем завтрак?

— Да, кашу могу сварить. Как раз полчаса есть, пока ребята проснутся… — мне хотелось попробовать свои силы по-настоящему. Увидеть, чему я за последнее время научилась.

— Я тогда к себе. Маш, только ты не стесняйся, если что — зови!

Но у меня получилось! Даже Дима всё съел…

С этого дня мы стали делить работу на кухне пополам.

Мне выделили комнату на втором этаже, одну из трёх — и даже со своими удобствами. Второй этаж был полностью в моем распоряжении: кроме меня, наверху никто не жил. Разве что мои родители там останавливались, когда приезжали. Гостевые — так Ниночка и сказала. И сюда почти не долетал шум снизу.

А вся наша жизнь проходила именно внизу: детская, кухня, гостиная… Ниночкины спальня и её рабочая комната — кабинет или мастерская? И ещё в саду — или на веранде, если шёл дождь. Иногда мы ходили с Ниночкой и мальчишками на речку, совсем недалеко. Там был пологий берег, светлый чистый песок и мелкая вода, которая отлично брызгалась во все стороны… мальчишки были счастливы. А я скучала по морю: речка — это совсем не то!

Самым младшим занималась сама Ниночка: Павел был спокойным, некапризным… или, скорее, самодостаточным — но мне было боязно его даже в руки взять. Ниночка как-то попыталась дать мне его подержать: не сказать, чтобы тяжело, но… неудобно. И очень страшно сделать что-то не так. Или уронить. Я очень боялась — и вернула ей малыша с радостью. И с большим удовольствием приглядывала за старшими мальчишками. Дима почти сразу привык ко мне, а вот с Сашей у нас пока не очень получалось подружиться. Его подозрительный взгляд сопровождал меня неизменно.

Я привыкла вставать рано. Конечно, за целый день я успевала устать, но… когда мальчишки вечером засыпали, у меня даже оставалось свободное время. В первую неделю я искренне расстраивалась, что не могу поиграть в «Дочки-Матери»… но через пару недель уже не вспоминала — детей мне теперь с головой хватало и в натуральном виде! Гораздо интереснее было послушать Ниночку. Вечерами мы собирались внизу в гостиной, устраивались поудобней в креслах и пили чай с печеньем… или неторопливо разговаривали: я больше молчала, а она — показывала свои работы и рассказывала разные забавные истории — про себя и детей.

Однажды Ниночка спросила меня:

— Маш, а тебе нравится рисовать?

Вопрос поставил меня в тупик. Если честно, то рисовала по-настоящему я только в школе, на уроках рисования — и успехи были не очень. А так, почеркушки на листочках, в раздумьях и между делом — этим все иногда развлекаются. Один из таких рисунков и попался Ниночке на глаза…

— Не знаю… Как-то не задумывалась.

— Тогда завтра приходи с нами порисовать… хорошо?

Так я попала к Ниночке на уроки живописи. Вместе с малышнёй…

Мы садились втроём рядышком — и рисовали… рисовали даже не предметы — настроение… Самым первым я тогда нарисовала смех, который у меня очень напоминал россыпь цветастых мячиков. У Саши на листе, наоборот, смех прикидывался порывами ветра, а у Димки — сами по себе жили цветные пятна, которые тот, высунув язык, с удовольствием развозил по мокрой бумаге.

В тот раз Саша очень критически посмотрел на мой рисунок — но промолчал, за что я ему была благодарна. Я ведь даже сама не поняла, понравился ли мне мой рисунок. Но вот так рисовать — точно понравилось. Это было… легко!

Ну, не то легко, что просто… то есть — когда несложно.

А так… воздушно, что ли. Словно что-то вырывается наружу.

Словно ты дышишь. Раньше я такого не чувствовала.

* * *

Прошёл первый месяц — и наша дачная жизнь обрела устойчивость — и свои традиции.

А ещё мне показалось, что все довольны: Ниночка, Саша, Дима. И даже я.

Но в начале июля пришла беда. Во вторник днём Павлик заболел: высокая температура, кашель… к нему никого из нас не пускали. Мальчишек вечером я уложила — и ушла к себе наверх. Ниночка разбудила меня в два ночи — малыш почти задыхался, даже хныкать сил у него не оставалось. Ельнино ведь не Москва — обычная деревня, врача рядом нет, и скорая так просто не приедет… И Ниночка решилась сама ехать с ребёнком в областную больницу. Через полтора часа она позвонила, что у Паши — воспаление лёгких и ещё какая-то гадость — тут я не очень поняла — и их кладут в больницу. И сколько они там пробудут — пока непонятно.

— Машенька, вы же справитесь одни?! Мне Павлика здесь одного не оставить…

Она плакала — и это было самое жуткое. 

А я её успокаивала, что всё будет хорошо. И — очень боялась за них.

Так я осталась одна в доме, за городом, с двумя детьми на руках…

Первым моим желанием было позвонить в четыре утра маме и устроить истерику. Потому что совсем одна — это совсем не то, когда рядом кто-то есть… с кем можно хотя бы посоветоваться. Но я себя честно сдержала — и потом долго гордилась. Потому что решила сначала разобраться, что вообще можно и нужно сделать. Да, мне всего четырнадцать — ну и ещё два месяца… и я многого не знаю. Но ведь кое-что умею. Научилась. И дальше — тоже смогу научиться. И ребята меня слушаются. Почти всегда…

Так что я с одеялом и подушкой спустилась вниз и устроилась на диване в гостиной. По крайней мере, так меня дети сразу увидят — и не станут беспокоиться.

А потом — как-то незаметно уснула.

В восемь позвонила мама.

— Марусь, ты как? Мне Ниночка звонила…

— Мам, всё нормально. Покормлю, погуляем, спать уложу…

— То есть приезжать сегодня не надо?

— Нет, мам, справлюсь. И до выходных продуктов хватит. Если что, я позвоню…

А сама молила, чтобы ничего из этого «если что» у нас не случилось…

Первым проснулся и притопал ко мне Саша.

И я ему по-честному всё объяснила. Что Павлик заболел, и они с Ниночкой сейчас в больнице. И теперь я в доме одна, и без его, Сашиной, помощи мне будет очень сложно. И что в выходные приедет моя мама, чтобы нам помочь. Мальчишка слушал внимательно — и отчаянно старался не расплакаться.

В конце моей речи он мужественно шмыгнул носом и пообещал мне единственное:

— Я помогу, — и добавил, впервые после моего приезда: — Маша…

Три дня пролетели быстро. Свободного времени — сесть и подумать — не было совсем, приходилось готовить, заниматься с ребятами. Мы ходили гулять, в саду играли все вместе — я старалась не терять мальчишек из виду — но на речку с ними идти не рискнула. И даже пыталась поддерживать в доме какой-то порядок — правда, только на первом этаже. Я совсем переехала в гостиную, и ребята вечерами устраивались рядом со мной на диване — и там же засыпали. Приходилось разносить их потом по кроватям, но спать сразу в собственной постели никто из них не желал — даже со светом и сказкой. А Саша выполнил своё обещание и действительно мне помогал: и присматривал за братом, и даже воевал с пылесосом, который у него истошно гудел и вырывался из рук… он тоже очень старался.

Больше всего я боялась, что кто-то из ребят тоже заболеет. Но — пронесло.

Мама приехала рано утром в субботу, пока дети ещё спали. Она влетела в дом — и расцеловала меня. А я чуть не разрыдалась. Все эти дни после отъезда Ниночки я держалась — другого выхода не было, нужно было справляться — но тут… Как спокойно было чувствовать рядом кого-то… взрослого. Того, кто поможет, поддержит, если не справлюсь.

— Мамочка… мамочка! — я обнимала её и вроде не плакала — но слёзы текли сами…

— Маруся, девочка моя, всё хорошо… ты молодец. Вы все — настоящие молодцы, — мама прижала меня к себе крепко, и слезы вытерла. Как раньше. В детстве. — Я останусь до завтрашнего вечера, помогу, что успею. Ниночка мне звонила, Паше лучше, температуру немного сбили…

Эту новость я уже знала, мы каждый вечер разговаривали: и я, и мальчишки — по очереди.

— Наверное, неделю им ещё лежать. А я так испугалась, что вы тут одни… и Ниночка сама не своя была, очень боялась, что Паша тоже умрёт… как Игорь… — мамочка вдруг резко замолчала, словно испугавшись своих слов.

А до меня вдруг дошло, что именно она сказала вот только что…

— Мама… Мамочка, а что ты мне рассказывала перед этим? Что он ушёл?

— Он ушёл… Маруся, так тоже говорят! Его нет с нами, он ушёл… за месяц до рождения Паши, она раньше срока родила. Ниночка ребятам не хотела говорить. И я тоже не хочу.

— Я поняла.

Отвела глаза — и увидела в дверях кухни Сашу. 

Что он слышал из нашего разговора — и что понял?!

— Доброе утро, Саша! Мамочка, посмотри, у нас молоко и творог заканчиваются, — я взвыла бодрым голосом — и сразу спряталась за дверцей холодильника, продолжая уже оттуда: — И сметаны мало. А денег совсем нет. Вернее, я… я совсем не спрашивала.

— Так, Маруся, давай тогда смотреть и записывать. Я съезжу к Ниночке, а после всё куплю. Чтобы до следующих выходных…

А потом у нас была большая стирка, и вечером — банный день, а моё воскресенье началось с гладильной доски — пока мама готовила нам завтрак. С ней мне было совсем спокойно. Правда, спала я всё равно в гостиной, хотя мама и предлагала вернуться наверх. Но Саша с Димкой — они же одни бояться будут?

Следующую неделю мы тоже пережили одни, а в субботу приехали все: утром — мама с папой, а днём — Ниночка с Павликом. Она упросила врачей выпустить их из больницы пораньше: сегодня, а не в понедельник.

Как я визжала от восторга! И прыгала вокруг как маленькая… да и не я одна!

Но тогда мне было всё равно, как это выглядело.

* * *

А в середине августа мы все вернулись домой — и я с родителями, и Ниночка с детьми: ведь Саша тоже собирался идти в школу. В новую школу. Как и я.

Мы проводили их до самой квартиры, помогли разгрузить вещи из машин — и привести в порядок квартиру. На прощанье Ниночка меня расцеловала и пообещала, что мы обязательно встретимся. И пригласила заходить в гости. А ещё сказала, что мне обязательно надо рисовать — и она что-нибудь придумает.

А Саша очень серьёзно подошёл, отвёл чуть в сторону — и подарил мне свой рисунок… Красивый.

— Это — солнечный день, — пробурчал он тихонько. И очень неловко обнял меня.

А мне стало от этого так тепло внутри…

Тут я снова всех по очереди обняла — и тоже пообещала, что мы ещё увидимся. И что я буду скучать без них. И что они — самые замечательные мама и дети друг у друга — и у меня тоже… Но тут все слова у меня как-то закончились — а я сама чуть не расплакалась. Потому что это было лучшее лето в моей жизни — пусть и не самое лёгкое.

А потом мы с родителями поехали домой…

_____________

Иллюстрация — Екатерина Малеев