Медузий мир-мечта

Когда всё началось, Буц смотрел по телеку фильм о быте граждан Древнего Бима. Быт полностью соответствовал ожиданиям, времени и месту и, как обычно, был ни к чёрту. Эта характеристика объединяла быт простых людей всех времён и народов. После знакомства с Холсом Буц вычеркнул из телеменю фильмы о насекомых. Холс заменял их, как горная река заменяет ручей. С чрезмерной агрессией и напором. И у самых лучших есть свои недостатки, зачастую самые худшие.

Буц, узнавая всё новые и новые подробности о быте древних бимлян, вспоминал рыбалку на прошлых выходных. Говорили они с Холсом, помимо остального, о медузах, известных своим вялым образом жизни, словно существовали они абы как, спустя щупальца и усики, и даже самые крупные из них не могли плыть против течения. Холс тогда вообразил, что у медуз наверняка коллективное сознание, а в нём общий, вымышленный ими мир, в котором и проходит их настоящая жизнь. Этакий медузий мир-мечта. А здесь существует только их желеобразное тело, носитель сознания.

«Ведь я сам как медуза, — думал Буц, — только пустая. Нет у меня никакого мира-мечты. Вот у Холса есть насекомые и семья, а у меня? Кучи избитых вопросов без ответов — и больше ничего». И совершив ментальный побег из комнаты от грустных мыслей, глянул в окно. Там раздавалось бодрое постукивание хора, очень мелкокаменистого хора.

Колотил град. Конец июля, жарит солнце, на небе ни облачка. И колотит град. Позабыв о никудышном быте древних бимлян, Буц вытаращился в окно. Да, ярко светит солнце, в пронзительно-синем небе ни облачка, и фиолетовый град. Фиолетовый. Буц нахмурился, стараясь разогнать иллюзию сплочением бровей. Но косматые сдвоенные войска разогнать иллюзию не смогли. Потому что никакой иллюзии не было.

Фиолетовые градинки с дробящим перестуком, приземлённой вариацией благовеста, бились об асфальт, лупили по корпусам машин и нервам их владельцев, избивали козырьки крылец, ступени, скамейки, выбивали в земле крохотные кратеры и мяли наивно-зелёную траву.

Очнувшись, Буц позвонил Холсу. Тот весь день провёл в лаборатории, стараясь заставить богомолов сигать через огненные кольца с помощью штуки под названием «Насекомный внушитель». На эксперименты с ним институту выделил деньги с жиру взбесившийся, одержимый и полуграмотный физик-любитель богач, этот самый внушитель и выдумавший. Деньги распределил ректорат, и надо было их отмы... отрабатывать. Главным по экспериментам с «Насекомным внушителем» назначили Холса. Энтомологу предстоял никчёмный месяц бездарнейших опытов, заморачиваться которыми побрезговал бы и шестиклассник. Внушать насекомым что-либо без толку. Это как пытаться внушить орлу высшую математику или показывать шкафам кино о шкафах.

Холс воспринял слова Буца всерьёз. Шутки типа: «Гляди-ка, фиолетовый град!» явно не в его стиле. Слишком тупо. Это если бы премьер-министр безопасности во время начала гражданской войны, с серьёзным лицом, поведал в вечерних новостях о том, как он принимает душ и перекрывает пальцем отверстия в лейке. А потом бы заверил, что волноваться нечего, всё под контролем. Напор у воды хороший... если не забывать перекрывать пальцем половину отверстий в лейке.

Пурафра и фиолет истребили человечество на четыре пятых. Передав это сообщение, журналы и радиостанции окончательно вымерли вслед за сгинувшими властями, армией и полицией, а последними жителями в районе Холса и Буца, кажется, стали они сами. По крайне мере, прошла неделя, когда они видели кого-то ещё, да и те, устав ждать обещанной помощи, поехали в Мантию Ганти, где, по сообщениям последнего номера местного журнальчика «Слепые пятна», похудевшего за полгода на полсотню страниц, располагался ближайший лагерь беженцев, один из расположенных в подводных городах. День езды.

Текст книги "И смерть смертен" целиком здесь: https://author.today/reader/157612