Домашние животные, как главные герои в тексте
Автор: Влада ДятловаА коня можно ж, правда? Он старому покалеченному рыцарю Тареду верный друг и напарник. Не подумайте про них плохого, они вовсе не попаданцы, они если и ходят на «эту сторону», то исключительно через таможню с соблюдением законодательства обоих сторон. Всегда весьма законопослушны, ну почти всегда. Да и ходят без всякого удовольствия, странно здесь у нас, неуютно непонятно. «Токма волей пославшей меня жены», тьфу, магистра.
Коня звать Урихгра. Характер нордический мерзкий. Злобен, черен и стервозен. Но друзей не выбирают, они сами собой образуются. Ну, а дальше уж месить грязь дорог вместе, куда нелегкая занесет.
Найти городскую ратушу не так уж и сложно. Все городишки устроены одинаково — центральная площадь, рынок, постоялый двор и тут же — она, родимая. Правда, называлась ратуша в Матюшино как-то странно и выглядела неказисто. Но смутила Тареда не сама ратуша, а девица, вышедшая на крыльцо. Девица была «писаная красавица». То есть, в прямом смысле, нарисованная! Под толстым слоем белил и сурьмы, покрывавшим ее лицо, определить возраст оказалось сложно. Таред с трудом спешился и просто накинул повод на ближайшую ветку. Урихгра никуда не денется, если, конечно, ему ничего такого в голову не взбредет. А взбредет — то хлипкая рябинка Урихгру не удержит. Он, прихрамывая, подошел к крыльцу и остановился.
Девушка изумленно молчала и лишь таращила на него густо подведенные синим глаза.
Таред тоже молчал и удивлялся, разглядывая упитанные ляжки писаной красавицы, обтянутые черными чулками. Юбка у нее была такой длины, что Таред даже затруднился бы назвать это юбкой. Скорей уж, широкий пояс.
— Вы по какому вопросу? — наконец спросила девица.
— Мне бы господина бургомистра, — выдавил Таред после долгой паузы, потому что, по какому вопросу он, из головы как—то улетучилось.
— К главе администрации, что ль?
— К голове.
— Так его нет, и уже не будет. А у меня обеденный перерыв. Вы после и приходите, — сообщила девица, уперев руки в бока.
— А как же мне...
— Сказано же вам, у меня обед, — важно заявила дева, прищурив глаз. И у Тареда сложилось впечатление, что ей надо как-то правильно ответить, чтобы она согласилась потерять немного своего времени и таки выслушать его. Только вот юбка сбивала с верной мысли.
Права была Алишка, когда говорила, что не умеет он с женщинами разговаривать. Много чего другого умеет, а с женщинами как-то не выходит. Девица обернулась и долго ковырялась в замочной скважине, дверь закрыть не могла. А Таред стоял, смотрел на ее туго обтянутый юбкой круп (ничуть не меньший, кстати, чем у Урихгры) и никак не мог сообразить, что же ему надо ей сказать, или сделать. Дурацкие мысли крутились в голове. Вроде того, что девке в таком виде место только в заведении, перед которым стоит ступа и пестик, а никак не в городской ратуше. Но пока он думал, а девица крутила ключом — конь дернул головой, освобождая повод от ветки, сделал два шага, и несильно ущипнул девицын зад зубами. Раздался визг. Таред получил сумочкой по голове, а Уригхра отвернулся и стал любоваться рябиновыми гроздьями с самым меланхоличным видом, пока невинно пострадавший Таред бормотал несвязные извинения. Девица фыркнула, ловко, в одно движение, закрыла дверь, сказала еще что-то уничижительное, и, проваливаясь каблуками в раскисшую дорожку, ушла.
Конь с задумчивым видом жевал рябиновую ветку. По его отрешенной морде было видно, что он здесь совершенно ни при чем. Таред развел руками в немом возмущении, Урихгра сплюнул ветку, задрал губу и ехидно заржал.
— Скотина ты, — беззлобно сказал Таред, констатируя общеизвестный факт.
Несмотря на свой «ангельский» характер конь и воспитанице рыцарской стал верным другом. Так что он точно далеко не второстепенный герой.
Все, к кому Сашка привязалась за время, проведенное в рыцарском замке, остались в зале поединков. Ну, почти все. Одного все же на такие мероприятия не приглашали. Он был черен, злобен, часто кусался просто забавы ради. Но по непонятной прихоти в глубине его вороного сердца Сашке нашелся уголок. Может быть оторванные от самого сердца ломтики хлеба, которые Саша сушила под тумбочкой специально для него, или ворованная у поварихи Таси морковка, были тому виной. Но скорей всего дружба не держится на сухарях и морковке, она держится на чем-то странном, словами непередаваемом — тонкая нить, связывающая две души.
«Урихгра» в переводе с оркского означал песчаную бурю в пустыне у подножия забывшегося во сне вулкана Монх-Оркил. Когда великий бог Нэргуй выпускал порезвится свой табун, в небо поднимались тучи черного вулканического песка, накрывая и сметая кочевья. Бесстрашные оркские темники Степи, становились на четвереньки и бились лбами о медный котел, прося Нэргуя отозвать своих лошадей. Когда на вороного коня находил сказ, все, кто был рядом разбегались и призывали Тареда. Правда, не теми льстивыми словами, которыми орки обращались к своему богу. «Эту потвору только на колбасу и пустить. Только жрать потом страшно такую-то колбасу», — как-то неосторожно высказался конюх Райвен, за что и поплатился мочкой уха. Урихгру все обходили десятой дорогой.
Но Сашка ворвалась в теплый застоявшийся воздух конюшни и опрометью кинулась к загону Урихгры. Искать задвижку трясущимися пальцами она не стала, перемахнула через дверцу. Прижалась и вытерла мокрый нос о теплую конскую скулу. Урихгра обнюхал слезы на ее щеке и терпеливо склонил голову пониже. И Сашка завсхлипывала ему в ухо неразборчиво: «... представляешь... он, ...он...». Урихргра осторожно всхрапнул, кивая головой. Друзья, они иногда нужны для того, чтобы даже не представляя, кивать головой и слушать всхлипы.
Наплакавшись всласть Сашка залезла в кормушку у стены и, зарывшись в сено, продолжила себя жалеть уже молча. Урихгра помогал ей как мог — топтался, фыркал, выражая нелицеприятное мнение о Сашиных обидчиках. Даже разок попробовал встать на дыбы, обещая «всех затоптать» — но в загоне не сильно-то разгуляешься. Тогда он стал тереться боком о загородку. Загородка затрещала, конюх, не отваживаясь приблизиться, закричал от самого входа:
— Уймись, падлюка!
Урихгра завизжал так, что его поддержали остальные кони. Он заметался по загону, высовывая голову через дверцу в проход и ругаясь страшными лошадиными проклятьями.
— Трясця твоей маме! — завопил конюх и хотел уж сбежать, но наткнулся на кого-то в дверях. — Помогите, господин рыцарь! Утихомирьте зверюгу! Сейчас всю конюшню разбушует!
— Интересненько! — спокойно сказал рыцарь и не торопясь двинулся по проходу.
— Ага! Хоть ты нашлась и то благо! — Саша выглянула из соломы — у загона Урихгры возвышался Магод, правда, близко не подходил. Девочка снова нырнула в солому.
— Вылазь, Александра! Кому говорю!
Урихгра визгливо заржал, выщеривая зубы.
— Ну, давайте-давайте, устройте еще больше проблем. А то их мало! — поощрительно махнул рукой Маргод.
— Дети прячутся в соломе и кусаются, — обращаясь и к коню, и к девочке сказал рыцарь. — Взрослые помогают друзьям и решают проблемы поступками. Я думал, Таред вам друг. Ну, нет так нет. Пойду сам разбираться, — и двинулся по проходу к двери. Но на полпути обернулся — через дверцу загона перевешивались две головы.
— Что там с Таредом? — тихо спросила Сашка, а Урихгра поддержал ее ржанием.
— Надо найти его. Ты сбежала, а он... пошел пешком в город.
Урихгра вскинул голову и выкатил глаза:
«Пешком?! Без меня?!»
А это так любимый мной рисунок Ольги Морох, где вся троица в сборе
