Чужие миры

Мы недооцениваем природу. Её силу и разнообразие, её тягу к жизни и

красоту. Что может быть прекраснее травинки, пробивающеёся, вопреки

всему, через камни к солнечному свету? В этой крохотной жизни таится

гигантская мощь земли, сдержать которую невозможно. Время всегда на

стороне природы, время в целом для природы не существует, ибо природа во

всём: и в горных монолитах, и в крупинках песка, и в капле океанов, и в

зелени лесов...

Еле заметными пятнами, раскиданы остатки каменных блоков, непонятных

сооружений. Частично угадываются разрушенные жилища, рядом, когда-то

мощенные булыжником, улицы. У самой кромки леса, выщербленная

ветрами и дождями, рассыпается крепостная стена. Некогда, крепкое

каменное сооружение, встававшее непреодолимой преградой на пути

вражеских войск, сдалось под натиском времени и природы, разваливаясь

всё более и более. А лес, подступивший вплотную, уже переметнулся через

препятствие, всё глубже и глубже вгрызаясь в разрушенный город, где уже

давно возникли островки травы и кустарника, как метастазы больного,

разрастаясь вокруг зелеными очагами.

На открытой поляне, бывшей городской площади, когда-то высилась

белоснежная пирамида-гробница, но теперь, серые руины, обросшие мхом

просели в земле, грозя, окончательно обвалиться на нижние уровни.

Апофеозом разрухи стал тысячелетний дуб, из последних сил цепляющийся

за остатки пирамиды. Высаженный на самой верхней площадке, на

искусственном пятачке, он не рухнул сразу в момент движения каменных

плит, процесс разрушения пирамиды растянулся на столетия, и дуб величаво

опускался всё ниже и ниже долгие годы, пока, практически иссохший, не

коснулся корнями земли. И казалось бы он смог, он не сдался и наградой

станет самое главное, жизнь! Но время жестоко. Годы жизни на скудных

ресурсах истощили огромное дерево, слишком много он потратил в этой

борьбе,  слишком поздно. Жизнь покидала его. Ещё зеленела часть кроны

обращенная к солнцу, а ствол засыхал. И огромный кабан, с трудом

продравшийся между валунов, обиженно фыркнул, не найдя упавших

желудей под дубом, будто дерево его обмануло.

Загрохотало. Миг назад безоблачное небо затянуло тяжелыми тучами, а по развалинам

пронёсся лёгкий ветерок. Природа замерла в ожидании.

Молния. Во всё небо! Разветвляясь тысячными отростками, вонзилась в умирающий

дуб, поджигая кору, в щепки разнося монолитный ствол, и дуб зашатался.

Гром спрятал, скрыл болезненный стон падающего дерева. И дуб рухнул,

всем весом, накрывая остатки пирамиды, которые и так держались на

честном слове. Хлынувший ливень довершил начатое. Вымываемые

потоками дождя, монолиты продавили поверхность, разрушая подземные

галереи, увлекая за собой пылающее дерево. Природа бушевала, торжествуя

победу над непокорными, затапливая переходы, закупоривая их

нанесёнными ветками, камнями, песком... В грязевых потоках гибли

животные: кролики, суслики, истошно визжа протащило недавнего кабана,

он часто выныривал, хватая воздух своим пятаком, пока не застрял в корнях

дуба, где его окончательно накрыло волной, а дождь не прекращался. День

заканчивался локальным вселенским потопом, хотя совсем рядом, за

хребтами горной гряды изнывалось от полуденного зноя.

Задолго до.

Факелы. Вонючие чадящие факелы. Худощавый человек в черной накидке с

капюшоном пристально рассматривал несовершенный источник света. Маска

на лице, оставлявшая открытые только прищуренные глаза, довольно

успешно сдерживала запахи, и человек замер, словно в прострации наблюдая

пляшущее пламя, укрепленное на стене. Факелы дёшевы, смастерить их

можно буквально из подручных средств, но в небольших помещениях, без

притока воздуха, они выжигают кислород на раз, заполняя всё смертельным

газом, так что свечи лучше. Не те, конечно, что мастерят крестьяне из

топленого жира и сердцевины тростника, а настоящие, на пчелином воске, но

то дорого! Да и достать в такой глуши...

Продолжаем... - словно отмерев, сказала темная фигура, поворачиваясь

к центру залы.

Сводчатые потолки бликовали от неровного света и это дополнительно

освещало довольно темную галерею, в которой сновали приземистые

фигуры, отбрасывая на стены неровные тени. Периодически сверяясь с

желтым пергаментом, они расставляли на полу, на всём протяжении

помещения, странные фигурки животных и гадов, с непропорциональными

конечностями. Сново сверялись и сново переставляли с места на место, будто

не могли с первого раза создать какой-то сложный рисунок, испуганно кидая

раболепные взгляды на безмолвную черную фигуру у стены.

Но всё же, раз за разом, миниатюрные скульптурки приближались к центру

залы, охватывая его со всех сторон и заполняя помещение.

Там, на невысоком постаменте застыл каменный саркофаг. Без барельефов и

надписей, словно высеченный из одного куска камня, он внушал

безграничный животный ужас. Выбитый в каменном полу жёлоб, в точности

повторял грани саркофага вокруг постамента и это была та граница, которую

не рискнул бы пересечь никто из присутствующих.

Чрево! – властно произнёс человек у стены, и несколько фигур,

осторожно переступая, вышли из залы, но вскоре вернулись, внося в

помещение, на длинных жердях, странную конструкцию. Она была

похожа на небольшой перевернутый колокол на распорках, внутри

которого что-то плескалось...

Не доходя до саркофага, слуги остановились в ожидании, пока черный

господин, сжав обеими руками искривленный кинжал что-то шептал.

Закончив, он протянул руку, в которую тут же вложили небольшой свёрток,

взмах лезвием, слабый писк, и окровавленный свёрток падает в нутро

«колокола».

Стараясь не заступать границу постамента, жердями натужно взгромождают

чрево на саркофаг и тут же отходят в сторону.

В зал входят новые слуги, ведя закованных в цепи послушных рабов.

Черная Фигура молча указывает расстановку опоитых жертв. Послушные

слуги ставят на колени рабов, прямо на границе саркофага, жестко

контролируя безвольные тела и замирают.

В звенящей тишине слышно как трещат промасленные тряпки факелов и где

то звонко капает вода...

Начинаем!

Черная Фигура