Истинная аристократия помойки - идеальный идеал

Но расскажу о том, кого считаю лучшим из лучших.

И тут он заговорил. Заговорил столь отчётливо, зло и яростно, что слова его и по сию пору пламенеют на ветру как слова ветхозаветного пророка. Это единственный человек, чья публицистика говорит подлинно об авторе больше, чем сотни страниц критики и сотни его собственных страниц.Вот его «Окаянные дни», революционная Россия… Тут он есть то, что он есть. Послушаем.

Действительно, послушаем.

Только не то, как он поносит восставшее быдло - это вполне естественное состояние пассажира, привыкшего к комфортной каюте первого класса и выброшенного революционной бурей с корабля истории.  

И не то как всячески склоняя Горького, он выклянчивает у "Буревестника революции" аванс в размере пяти генеральских годовых окладов за издание своего собрания сочинений. 

И даже не его «"Нет, немцы, кажется, победят. А может, это и неплохо будет?» - по поводу успехов вермахта в октябре 1941 года.

Возвратимся во вполне мирный и благополучный для нашего идеального идеала 1912 год :

27 мая. 12 ч.

... После обеда, часа в два – часто, часто: бам-бам-бам-бам! – набат. Побежали за сад – горит глотовская деревня. Огромный извивающийся столб дыма прелестного цвета, а ниже, сквозь дым, огромное пламя цвета уже совсем сказочного, красно-оранжевого, точно яркой киноварью нарисованного. На деревне творилось нечто ужасающее. Бешено, с дикарской растерянностью таскали из всех изб скарб необыкновенного дикарского убожества. Бабы каждая точно десять верст пробежала, бледны смертельно, жалкие безумные лица, даже и кричать не могут, только бегают и стонут. Жара – сущий ад, конец улицы совершенно застлан дымом. В один час сгорело девять дворов.

Что занимает автора - дым прелестного цвета да огромное сказочное ярко-киноварное пламя! И хоть бы слово сочувствия несчастным погорельцам, потерявшим ВСЁ.

Или вот еще - вполне благословенное дореволюционное время :

22.2.15.

Наша горничная Таня очень любит читать. Вынося Из-под моего письменного стола корзину с изорванными бумагами, кое-что отбирает, складывает и в свободную минуту читает – медленно, с напряженьем, но с тихой улыбкой удовольствия на лице. А попросить у меня книжку боится, стесняется…

Как мы жестоки!

И даже мысли не шевельнется - даже не подарить, а просто на время дать стесняющейся девушке почитать книжку. А зачем это быдлу? Пусть исчерканными да изорванными бумажками обходится!

Именно эти, вполне себе обыденные бытовые подробности, запечатленные в бунинских дневниках, раскрывают всю внутреннюю гниль и уродство "идеального идеала". А заодно и внутреннее гнилье и уродство его почитательниц, каковые старательно закрывают глаза на неприглядную сущность кумира - "Откуда это? Никогда не слышала."

А как же - "Литературоведение включает в себя изучение биографических данных и личности автора. Это аксиома." ?

Или все в точности по классику - ЭДПН?