О детях в киберпанке и антиутопии

Попался мне на глаза флэшмоб про детей. Вообще я встретила целых три флэшмоба, но картин и религии у меня пока нет, а вот дети, на удивление, нашлись в "Слепке". Повесть написана в жанрах антиутопия и киберпанк. Действие происходит в будущем, где еще не такой киберпанк, когда мир стремительно добивает сам себя и разрушается. В нем еще есть надежда на что-то хорошее и светлое, хотя, на первый взгляд, это может показаться не так. 

У автора флэшмоба есть фраза, что дети - всегда свет, и иногда им нужна искра. Руслану нужна надежда - на лучшее будущее, чем та клетка, куда он угодил по чужой воле. 

Из профайла Касьян узнал, что Евдокии было за пятьдесят. Выглядела она на тридцать с небольшим. Клонированный Руслан был ее вторым ребенком. Пятнадцать лет. Приемный. Самоубийство. Касьян наморщил лоб и вывел на экран подробности — прочитал, что полгода назад Руслан вскрыл вены. Евдокия позвонила в “Неофарму”, с мальчика сняли слепок. Решение выглядело очень спорным, и вызвало у Касьяна много вопросов. По обратной связи владельца проблемы начались довольно быстро. Руслан вел себя агрессивно или надолго замыкался в себе. Снова преобладали суицидальные мысли. За полгода клон обнулили шесть раз. Улучшений не наблюдалось. Касьян понимал, почему.
Ему пришлось собраться с духом, чтобы перешагнуть порог стерильно-белой комнаты, где содержали клона. Обстановка неуловимо напоминала палату больницы. Все безликое, слепяще-светлое, холодное. Руслан безучастно сидел на стуле. Касьян сел напротив.
— Ну привет, — наконец произнес он.
Клон не ответил. Касьян смотрел на него и узнавал себя — после форматирования. Разбитого, раздавленного, уничтоженного.
— Знаешь, кто я? — спросил он.
Руслан поднял взгляд и кивнул.
— Она решила меня убить?
В голосе Руслана пугающее равнодушее — то ли препараты держали, то ли форматирование выжгло из него всю жизнь. Но так не спрашивают про свою дальнейшую судьбу.
— Почему ты так решил? — уклончиво отозвался Касьян.
— Обнулять приходят врачи. А если пришел ты, значит, дело серьезное.
Мысль, зачем отец отправил его сюда, незаметно ушла в сторону. Ее вытеснило ощущение неправильности происходящего — на грани безумия. Он и отца совсем иначе увидел — словно ему в череп заглянул, а там жестокое сумасшествие гноилось, нарывало. Застарелое, непоколебимое. Как и у каждого, кто сюда приходил. Вытравили из себя человечность, заткнули бреши деньгами. Может, убедили себя, что не могут ничего не поменять. Касьян смотрел не на подростка — на выжженную оболочку. Смотрел и понимал — и вот это он продавал, когда отец подключал его к делам, чтобы повысить уникальность предложения. Как будто в красивый, тисненый конверт положил.
Нет, были и адекватные владельцы. По последней сводке в “Неофарме” держали двадцать три клона. Больше половины еще не обнуляли. Но были и такие, как Евдокия — для кого слепок это еще один вид рекламы себя.
— Ты очень спокойно об этом говоришь, — заметил Касьян.
Руслан пожал плечами. На бледном лице мелькнула болезненная улыбка. Он повернул сложенные на коленях руки ладонями вверх. Опустил голову. Касьян проследил его взгляд — на запястья.
— Я сам хотел умереть, она не позволила, — заговорил Руслан. — Если ей так хотелось, чтобы я жил, она ведь могла просто вызвать скорую, правда? Но с клоном история круче.
Касьян не нашелся, что ответить. Его давило безысходностью и всеобъемлющей неправильностью. Сравнивал с собой — не мог не сравнивать. Он тоже мог оказаться на месте Руслана. Им тоже пиарились и торговали.
— Мне жаль, — только и смог сказать Касьян.
Не было подходящих слов. Правильнее было бы действовать — изменить все или вообще закрыть проект. Уничтожить бесчеловечное, а бесчеловечным здесь были не клоны.
— Могу я попросить? — произнес Руслан и пристально на него посмотрел. — Скажи ей, чтобы она больше не приходила. Я не хочу. Потом нафоткается, когда уже все. Скажи ей. Пожалуйста.
Касьяна словно ледяной водой окатило. Крепло чувство, что попал в страшный сон, из которого никак не проснуться.
— Скажу, — пообещал Касьян и все-таки добавил. — Сделаю, что смогу.