Рассказ по фотографии – бросаю вызов

Нынче на литературном курсе выполняла задание – написать этюд/рассказ по фотографии. Фотография досталась не очень-то простая, потому что я, как любитель современности в своих текстах, далека от предлагаемой эпохи. Но считаю, что с заданием я неплохо справилась, как минимум – получила необычный опыт. 

Представляю на оценку свой рассказ, но кроме того предлагаю и вам испытать себя. Сложно ли вам придумывать что-то, основываясь на визуальных материалах? Или хороший визуал наоборот является источников вдохновения? Делитесь в комментариях!

Рассказ "Открытия"

Александр Васильевич переступает с ноги на ногу, нервно покачиваясь в стороны и вытягивая шею из узкого, давящего ворота рубашки. Несколько капель пота проступают под щетиной над верхней губой. Пальцы тревожно пляшут по бумажному буклету в руках, оставляя некрасивые изломы. Взгляд Александра Васильевича перебирает людей в толпе фойе в поисках знакомого лица.

Он замечает её не сразу – у гардероба она поправляет шляпку и забирает из рук своего спутника шубу. В отличие от окружающих эти двое почти не разговаривают и лишь обмениваются краткими комментариями, словно на количество слов установлен лимит.

Александр Васильевич запихивает программку спектакля в карман мятого пиджака и спешит в их сторону, то и дело натыкаясь на женщин в дублёнках и мужчин в шерстяных пальто. Кто-то чуть не заезжает ему по носу меховой шапкой, но он только неуклюже уворачивается, продолжая свой путь.

– Антонина Сергеевна! – голос Александра Васильевича настигает пару прежде, чем они успевают приблизиться к дубовым дверям выхода.

Женщина вздрагивает, оборачивается, и взгляд её вмиг становится мрачным и неприветливым, как нынешняя московская зима за стенами дворца культуры. Осознание точно наваливается на неё тяжелым весом, от которого она спешит избавиться, нервно дёрнув углами плеч под норковой шубой.

– Это снова вы. 

Мужчина приближается.

– Прошу вас, выслушайте меня! 

Она парирует на автомате, выделяясь колючими нотками на фоне гула толпы:

– Александр Васильевич, вас уже выслушали на комиссии.

– И ничего не услышали! – надламывается его голос на высоких тонах. Он подступает ближе, едва не спотыкаясь о собственный ботинок. – Но вы-то, Антонина Сергеевна, вы же понимаете! Вы можете достучаться до них, объяснить, как это важно. Прошу! – прямо перед Антониной Сергеевной он припадает на одно колено, в лихорадочной мольбе сжимая её руку. Заглядывая в темноту карих глаз, он пытается отыскать за отстранённой непреклонностью хоть немного понимания. Небольшую надежду.

Её дыхание сбивается от возмущения, вставшего поперёк горла, точно рыбья кость. Какая наглость! Она отшатывается назад, но отнимает руку из его ладоней не сразу. Несколько секунд после это касание все ещё отзывается мурашками, сокрытыми далеко под слоями одежды от чужих взоров. Её тело – предатель.

Она раздражённо встряхивает полами шубы, замечая, как десятки людей оборачиваются в их сторону. 

– Саш... Александр Васильевич, ей-богу, встаньте, не позорьте меня!

Мужчина не двигается с места.

Спутник Антонины Сергеевны отзывается на происходящее лишь смешком – его голос скрипит как плохо смазанные половицы. Ему некуда торопиться. Волга уже наверняка ожидает их у выхода, но он не прочь увидеть второе представление. 

– Прошу тебя, Тоня! – почти кричит мужчина на коленях, нелепо качнувшись в сторону. Очки на его крючковатом носу сползают в бок, крупные капли пота проступают на лбу, что как тетрадь исписан морщинами. В нём мало привлекательного, в отличие от её спутника, но и в отличие от её спутника этот человек звучит живо. По-настоящему.

Александр Васильевич продолжает, перескакивая с "ты" на "вы" галопом и едва ли обращая на это внимание: 

– Вы ведь уже помогли мне однажды! Помогите же сейчас – эта экспедиция необходима!

Лицо Антонины Сергеевны в раздумьях принимает окостенелые формы: застывает недвижимо глубокая морщина меж сжатых бровей, под густым слоем тёмной помады губы каменеют как у статуи. 

Она знает, что этот человек не успокоится, если воскресным вечером преследует её в театре. Он одержим своим делом, и ни одна комиссия не поймёт, как далеко этот странный, нелепый мужчина в съехавших на бок очках готов идти во имя науки.

Проходят долгие секунды, под завязку наполненные мыслями, выводами. Воспоминаниями. 

И Антонина Сергеевна сдаётся. Кивок головы не выражает почти ничего, но голос вздрагивает, когда приходится заговорить:

– Я узнаю, что можно сделать. 

Слышно, как мужчина вздыхает. Он встает с колена и медленно, но покорно отступает, утирая со лба крупные капли. 

– Спасибо.

Разворачиваясь к своему спутнику, мужу, Антонина Сергеевна кратко пожимает плечами и наконец направляется к выходу. Спектакль окончен.

Александр Васильевич наблюдает за ними до тех пор, пока они не скрываются в салоне черной Волги, и только приторный, но едва ощутимый аромат в воздухе не остаётся единственным напоминанием об их встрече.

Уже в тёплом салоне автомобиля с жужжащей печкой Антонина Сергеевна наконец оживает. Окостенелые формы смягчаются, темнота карих глаз перестает быть такой неприступной. Румянец непривычно обжигает щёки. Антонина Сергеевна отворачивается к окну, вглядываясь в серое полотно неба, натянутое над московскими проспектами. 

На душе у неё странно, гнусно – скрипит ухмылкой муж на соседнем сидении, вьются мушками слова Александра Васильевича в голове. Вспоминаются мурашки. Вспоминается много чего, что уже давно забылось.  

Забылось, спустя столько лет, что за бумагами и комиссиями стоят настоящие открытия. Забылось, что за настоящими открытиями стоят настоящие люди. Настоящий Владимир Иванович Вернадский, настоящий Александр Васильевич Сухарев. 

Её Сашка. 

Это вместе с ним они покоряли горы, не обращая внимания на непогоду, на предупреждения старших научных сотрудников, на здравый смысл. Открытия были только там – в далекой неизвестности, манящей своими тайнами. Рядом с человеком, который готов протянуть тебе ладонь и не отпускать её, пока есть надежда.

Забылось и это. 

Но сегодня Антонина Сергеевна вспомнила.