Зарисовка. Старый переплёт.

Мой милый друг... 

Дорогой дневник.

Мою книгу снова не приняли. Впрочем, пожалуй, это уже не имеет особенного значения, так как она дописана, и этого мне вполне достаточно. Не нужно быть излишне жадным.

Сегодня, прогуливаясь с Франсуа по бульвару, я неожиданно вспомнил как шестьдесят лет назад гулял по этому же месту с моей канарейкой.

Удивительная вещь память, достаточно птице прощебетать где-то в небе, и годы улетают, точно и не было целой жизни.

И снова мы идём под руку. И снова её едва не задевает крылом машина. Этот чёрный английский автомобиль, они всегда были лучше американских. Я лезу в драку. 

С реки слышен гудок отплывающей баржи, и жёлтые тюльпаны подвергаются моим нападкам.

Канарейка, ты снова смеёшься и указываешь на разорванные штаны.

Сколько лет прошло, а я до сих пор помню эту щербинку и веснушки.

Уже тем вечером меня призвали, а по возвращении я узнал, что ты вышла замуж за зеленщика из крайнего дома. Впрочем, не могу тебя винить. Меня ранили, а ложное письмо довело отца до удара.

Канарейка. Позже, как я слышал, ты увлеклась горнолыжным спортом. 

Канарейка посетила Африку и даже, как говорят, начала размышлять об Эвересте, когда внезапно, в их семье случилось пополненье.

Двое великолепных близняшек, точно таких же рыжих, как и она и с точно такой же щербинкой. Я регулярно видел их и даже пару раз подарил им свистульки. Привесело свистел в те времена, когда я ещё служил помощником пекаря и в обед отдыхал на лавке, гадая, придётся ли в тот день разгружать мешки на пристани.

После, я остригал кусты, а после, неожиданно, примкнул к братии книготорговцев где и увяз на всю жизнь. Я получил наследство, и, чувствуя последствия ранения, не стал двигаться дальше.

Её жизнь также устроилась. Родился Жюль, и именно тогда и возродилась наша старая переписка. «Мой милый друг» пишу я сейчас и гадаю, сколько раз за жизнь мне довелось написать эти слова

Кажется, теперь это называют платонической любовью, хотя я и нахожу эту фразу смешной. Пожалуй, никто из нас не знал, зачем мы это делали, однако эти письма помогли нам найти направляющую в этой странной круговерти, что называлась жизнью. Какой смешной была переписка, если так подумать. Я рассказывал ей о пакле, что не удалось купить, после того как мальчишки выбили стекло в двери лавки, а она отвечала мне новым рецептом кроликов с грибами. Кстати, весьма неплохим.

Из этих писем я узнал, что Рик провалил экзамены, а у Жакоты вырезали аппендицит.Так я узнал, что Жюль умер, и долго не мог найти слова. Хотя они и не были ей нужны. Но я должен был что-то найти.

Так прошли годы, и единственное о чём она так и не написала, это о своей жизни и о болезни. 

Это была очень тихая церемония, на которую пришли немногие.

На ней я впервые за годы повстречал Армана, и мы с ним долго говорили, хотя и не сказали друг другу ничего.

Он плакал, а теперь не стало и его.

У Жакоты бунтуют близняшки. И я их вижу время от вермени.

В последние годы я часто вспоминаю свою конарейку, и хотя жизнь так и не  дала нам возможности воссоединиться, я чувствую, что все эти годы мы были вместе. Если не на земле, значит на небе.

Я старею и, пожалуй, не откажусь от возможности состариться еще немного. Хотя я уже не чувствую разницы.

Мой племянник, вполне придриимчивый молодой человек, поделился, что после восьмидесяти люди на самом деле перестают стареть, а только продолжают бороться с тем, что уже подкинула им судьба.

Я нашёл замечание весьма смешными и искренне поздравил его с новым приобретеньем в виде моей книжной лавки.

Он отлично малый и у него все должно получиться. Сесиль ждет ребенка, так что у него нет выбора.

Испытания, что посылает нам жизнь, должны делать нас крепче. Я  верил в это достаточно долго, чтобы уже не иметь возможности отказаться от данных слов.

Дневник, признаюсь, я не вполне уверен, что должен писать эти строки. Возможно, это не более чем привычка и все же. Раньше мы с канарейкой писали письма друг другу, а теперь я пишу тебе. Так как, в конце концов, для всего должно найтись место.

Даже для этих воспоминаний.

Обветшавшая книга в надежном кожаном переплёте так и не была закрыта.