Как ругаются мои герои

Внимание: СПОЙЛЕР!  Ниже представлен фрагмент из второй книги ("Самурай без меча"): тем, кто сейчас читает первую или начал вторую, рекомендую дойти до этой главы самостоятельно в процессе чтения всего романа. 

***

Новый флэшмоб, на сей раз от Татьяны Ясенки:

https://author.today/post/361310

 Как ругаются ваши герои? Поначалу тема поставила меня в тупик: в книгах о приключениях Сабуро  большинство героев японцы, а главному всего двенадцать. Ругаться-то они ругаются, но всё больше не вслух, потому как на дворе 18 век, общество мало того, что сословное, так ещё и верховодят им самураи, а они, как известно, всегда при оружии. За неосторожно брошенное слово можно поплатиться головой..

Однако по здравому размышлению я понял, что и у меня есть, что сказать честному люду. И хотя четыре пятых текста персонажи ведут себя чинно-благородно даже выпуская друг другу кишки, нет-нет да и вырвется у них грубое словцо.

Итак,

Время и место действия: 

Весна 1705 года, где-то в горах, которые ныне именуют "Японскими Альпами"

Действующие лица:

Такэути Сабуро — отрок двенадцати лет, главный герой, от лица которого ведётся повествование

Сакон — ронин тридцати лет, человек свирепой наружности и непростой судьбы

Капитан — попугай неизвестной героям породы (для читателей — птица родом из розовых какаду, в трёхцветном окрасе которых розовый цвет, а чаще алый, лишь один из трёх)

Селянин без имени

Кони-лошади в количестве двух голов, в диалогах участия не принимают 

...Когда мы приблизились, оказалось, что лошади по мостику не пройдут: вместо настила под ногами имелось лишь зыбкое переплетение ветвей — даже от человека требовалась изрядная осторожность, конь же неминуемо провалился бы в зияющие повсюду дыры!

Это был настоящий удар. Имей Сакон на голове хоть чуточку волос, он несомненно рвал бы их на себе: бросить здесь животных означало обречь их на верную смерть: местные горы кишели дикими зверями — нам не раз попадались следы волков и медведей!

Ронин метался по тропе, проклиная «безмозглых» крестьян (последнюю деревню мы миновали часа три назад) и «алчных» строителей, пожалевших на мост простых досок, когда вокруг столько деревьев. Досталось и буддийской братии: оставаясь верным данному слову, Сакон избегал поносить самого Будду, но на чём свет стоит крыл его слуг. Если верить разошедшемуся не на шутку ронину, во всей Японии не имелось лучше места для монастыря или хотя бы храма, где можно было бы пристроить наших скакунов, кроме как прямо перед злополучным мостом.

Кончилось всё тем, что Капитан выучил несколько новых ругательств, Сакон осип, но ни храма, ни тем более деревни поблизости не возникло. Я в это время мысленно молился, чтобы ронину не пришло в голову требовать чуда в виде переноски «лучших на свете лошадок» по воздуху, и одновременно взывал ко всем богам, каких знал, о помощи.

Боги откликнулись, правда, по-своему и не сразу. Сакону явно было не до мыслей о небесах: охрипнув, он молча вышагивал по тропе взад-вперёд с обнажённой катаной в руке и рубил всё подряд: траву, кусты, деревца, разнёс в щепки пару трухлявых пней… Когда на тридцать шагов вокруг полегла вся растительность, я уже начал опасаться за мост, но тут на противоположном берегу возник мужичок самой что ни на есть сельской наружности.

Крестьянин тащил на коротком коромысле два обвязанных верёвкой короба и уже собирался ступить на мост, когда его заметил Сакон.

Ронин с радостным сопением устремился навстречу. С клинком наголо. Капитан рванул следом, повторяя вслух недавно слышанные проклятия — видимо, боялся забыть.

— Стой, добрый человек! — просипел Сакон. — Хочешь разбогатеть?

— Тупая деревенщина! Бычьи хвосты! Куриные головы! — прохрипел попугай куда громче и выразительней.

Селянин выпучил глаза, бухнул наземь свою ношу и бросился наутёк.

— Будь ты проклято, навозное отродье! — пожелал ему вслед Капитан. Я с удивлением отметил, что столь длинных выражений он до сих пор избегал. Птица училась буквально на ходу, вернее, на лету! — Чтоб вы все провалились, тэнгу вас забери!

Дедушка Содзё задерживался, зато Кутка оказался тут как тут. Япония, конечно, чужая вотчина, но всё, что происходило дальше, было совершенно в его духе. Сакону не хватило всего ничего. Он каким-то чудом пробежал через мостик, не глядя под ноги, когда в полном соответствии с желанием Капитана провалился, да как! С треском и по самую грудь — из переплетения ветвей теперь торчали только голова да плечи. Ну и руки: правая всё так же сжимала клинок, левой ронин удерживался на мостике.

Изумлённый тем, что проклятие, хоть и неточно, но сработало, попугай резко развернулся и полетел обратно, жалобно скрипя что-то по-заморски. То ли от избытка чувств, то ли от того, что свежие ругательства закончились.

— Очнись, Капитан! В дорогу пора! — попугай завис в воздухе, заполошно махая крыльями. До птицы наконец дошло, что чужеземные языки здесь мало кто знает.

— Ну и дела… — только и смог вымолвить я.

***

Что делать? Спешить на помощь? Но куда девать коней? Все деревья вокруг вырублены под корень. Вязать прямо к хлипкому мостику? За Пегого можно не волноваться, но Белый так и норовит вырвать из рук уздечку: если он начнёт качать мост, Сакон точно ухнет вниз!

Не зная, что предпринять, я в растерянности пялился на бритый затылок товарища, колобком торчащий у края моста. Тут ещё и смех начал разбирать: уж больно уморительно всё это выглядело! Брошенная крестьянином ноша стояла на земле прямо перед носом у Сакона, и отсюда казалось, будто по мосту катится настоящий сказочный Колобок, тащит на себе коромысло с двумя ящиками, да ещё и саблей размахивает: берегись, Лиса, пришибу!

За рыжую плутовку был струхнувший мужичок. Оправившись от испуга, он выполз из кустов и сейчас пытался забрать своё добро. «Колобок» добро не отдавал. Оба при этом ещё и умудрялись спорить, да так рьяно, что их голоса не мог заглушить даже шум грохочущей внизу воды!

— Позвольте, господин… — донеслось до меня. «Лиса» была воспитанной.
— Не позволю! — это «Колобок», то бишь Сакон.
— Я только вещи заберу… Ай! — громкий шлепок.
— Всенепременно. Только сначала меня вытащи!
— Ай! Сейчас вы мечом по рукам лупите, а вытащи вас, так и вовсе зарубите? Нет уж…
— Помоги, дурень! Я тебя озолочу! Стой, куда? — новый шлепок, сильней прежнего.
— Ай! Озолотите, как же… Знаем мы эти ваши цудзигири!
— Что?! Ты за кого меня принимаешь, глупая деревенщина?
— Может и деревенщина, только дураков у нас отродясь не водилось! Позвольте…
— Не беси меня, жук навозный! — ещё шлепок.
— Ай! Больно же, господин! И обидно…
— А ты поступи, как подобает доброму человеку, и не будет тебе ни больно, ни обидно!
— Ай! Ай! Ладно, уговорили: чего делать-то?
— А ты не видишь? Вытаскивай давай!
— Тогда позвольте ваш меч…
— Не тронь катану, подлец! Меня вытаскивай!
— Нет уж, прежде — как вы это назвали — катану в кустики снесу, а уж после и вас.
— Не надо меня в кустики!

В это мгновение ветки, удерживавшие Сакона, подломились, и он провалился ещё глубже. Камень, вернее, меч преткновения выскочил из руки, вцепившейся в шаткую опору, но мужичок успел подхватить клинок и, не обращая внимания на вопли владельца, побежал к кустам.

Стоит отдать должное честности селянина и его самообладанию: спрятав катану, он тут же вернулся и принялся вызволять застрявшего.

Едва ощутив под ногами твердь, Сакон наградил своего спасителя увесистым подзатыльником. Мужичок кинулся прочь, но не тут-то было: цепкая рука ухватила его за плечо, и ронин принудил бедолагу сесть на землю. Тот с видом мученика покорился, и Сакон опустился рядом: отпускать селянина он явно не спешил...

Примечаний в этот раз не будет, текст не сложный: слово "катана" известно почти всем (если кто не в теме, то это один из типов японских мечей), а "цудзигири" можно погуглить, хотя в книге оно, конечно, разъясняется, причём расхожее значение подвергнуто критике. Если кому интересны подробности, милости прошу: книга 2, глава 31. Смею надеяться, что всем остальным приведенный выше фрагмент доставил удовольствие и без всяких примечаний...