О миниатюрах Эмиля Широкого

 Эмиль Широкий принадлежит к тем немногим мастерам слова, которые проживая за границей, были до последнего времени почти неизвестны на своей родине.  Снимая квартиры то Берлине, то в Мюнхене, он длительное время занимался традиционной живописью, до тех пор пока не вкусил кайфа  от наскальной и настенной. Погрузившись в плоскость граффити, он в один обычный вроде бы день почувствовал, что его буквам становится тесно на стенах и он принялся искать новые пространства для своих текстов. Те кто бывал в Берлине в 2012, возможно видели автобусы, расписанные по борту не страшными ругательствами,  призывающими половые органы на наш грешный мир, а миниатюрами на русском и немецком языках. Этих надписи приводили берлинцев в состояние культурного шока - отсутствием в них привычных для таких граффити ругательски -ругательских слов.

Расписывая по ночам автобусы партизанским методом, Эмиль был тут самоотвержен - он знал. что жизнь этих текстов будет короткой.  Но один из Берлинских журналистов писал об этом феномене и обратил внимание, что граффити не пойманного автора живут на автобусах гораздо дольше обычных граффити. Оказалось, что две из четырёх транспортных кампаний оставляли эти надписи на долгое время, закрашивая только при необходимости размещения коммерческой рекламы. Журналист опрашивал людей на остановках и назвал свою статью "Оборванные истории" - потому что именно так чаще всего называли эти миниатюры на бортах люди: они не успевали их прочитать полностью за то время, пока автобус стоял на остановке. Но от этого возникало желание увидеть этот автобус снова и дочитать до конца. Известен также случай, когда некое PR-агентство настояло, чтобы реклама магазина игрушек была размещена на борту в контексте - рядом с миниатюрой Широкого о девочке, которая лепила из дождя зверушек. Сам автор текстов словил кайф, когда пронаблюдал, как одна женщина специально проводила автобус до светофора, чтобы дочитать текст, это была миниатюра "Богини на велосипедах"  она одна из немногих "автобусных", что у него сохранились, хотя может быть, без автобуса она и выглядит менее эффектно.  Когда Эмиль переехал в Мюнхен, многие берлинцы стали замечать, что им не хватает "каллиграфических надписей на автобусах неизвестного автора". Так Эмиль Широкий стал неизвестным автором, и его это устраивало, поскольку он искренне считал, что неизвестным автором быть очень выгодно с коммерческой точки зрения.

В Мюнхене Эмиль широкий вернулся к традиционной живописи. То что ни одна из его ню не была практически закончена говорит как о живой натуре художника, так и о том, что натурщицы тоже живые люди. (Неправда. что немецкие девушки некрасивы).

С живописью Эмиля как портретиста, я познакомился в одной из Мюнхинских пивных, где он украсил мой портрет заметным фонарём под глаз. Подозреваю, это не единственный опыт  прикладного искусства в его творчестве.

В этот же период не вынесла душа поэта и он написал одну миниатюру. Не на автобусе.  На боку пасущейся на лугу коровы. Но, как известно, Баварских коров периодически колбасит на баварские колбаски, эта корова была отправлена на скотобойню, где её восприняли как брак из-за краски на боку и вернули хозяину. Так Эмиль спас корове жизнь. "Просто она была такая красивая, что я не удержался, чтобы не написать на ней" - объяснил он. Именно эта миниатюра сделала Эмиля Широкого известным писателем, хотя поначалу и в узких кругах скотопромышленников. Также подтвердилось его убеждение, что неизвестным автором быть коммерчески гораздо выгоднее, - Эмиля заставили купить эту корову. По его словам,  счастливое животное сейчас проживает на ферме одного веганца, родило телёнка и даёт молоко.  Сам художник переехал в Финляндию, но его пыл это не охладит.

Проза Эмиля Широкого служит продолжением его живописи - то, что у него не получается изобразить, он записывает буквально.  Для его творчества свойственна стихийность, в которой есть целеустремлённость, поиск неуловимо духовного. Это можно было пронаблюдать при его работе с натурщицами, в каждой модели он пытался найти одухотворённость, раскачать внутри эмоциональные качели так, чтобы свет вышел наружу ( Миниатюра "Немножко люблю" ).

Поиск любви в мире, где чувственность заменяет чувство, дело нелёгкое.

В его миниатюре "Я всё сделаю сам"  - попытка превратить бездушный секс - во влюблённость если не в человека, то хотя бы в окружающий мир. Мне очень нравится недосказанный психологизм этого рассказа. 

Или о состоянии влюблённости:  "Пошёл внезапный дождь"

И ещё не иссякающий задор оптимизма на "Пару глотков солнца"