Литературные ругательства

Присоединяюсь к флешмобу "Литературные ругательства" от Татьяны Ясенки. Герой у меня никогда не ругается, воспитание хорошее, но если уж позволил себе, значит, внутри бушует такой шквал эмоций, что мама не горюй.

Жозе оставался в тени, не позволявшей заключенному увидеть его. Внутреннее чутье подсказывало, что Гиллис хотел бы, чтобы его присутствие оставалось в тайне.

Узник, жадно прислушивающийся к шагам, разочарованно выдохнул, когда увидел подошедшего. Из единственного глаза, устремленного сквозь прутья решетки на его тюремщика, сочилась холодная ненависть. Довольно потрепанный жизнью, но совсем не старый мужчина сидел на сваляной подстилке прямо на полу у стены.

Замедлив шаг, Гиллис приблизился к самой двери.

— Ну, здравствуй, Эллис. Или как там тебя сейчас зовут? Луи? — Гиллис прижался лбом к решетке, глядя на пленника сверху вниз. — Бедный, сумасшедший Луи Монтгомери. Давненько я не навещал тебя. Соскучился?

Невнятное бормотание было ему ответом, но красноречивый взгляд Эллиса передавал всю гамму эмоций, переполнявших его изнутри. Неопределенно хмыкнув, Гиллис отступил к противоположной стене, вставил факел в скобу над столиком и опустился на стул.

— Что-то ты сегодня неразговорчив. Я помню, что развязывает тебе язык, и не удивлюсь, что где-то здесь у тебя припасена бутылочка на черный день. — Гиллис наклонился к столу, открыл дверцу и достал из глубины початую бутылку вина и бокал. Откупорив, плеснул вина на самое донышко и отставил бокал на другой край стола. — Тебе предложить не могу, сам знаешь, правила, так что тебе я налил чисто символически. А вот я выпью. Твое здоровье, да будет оно крепким, а жизнь — долгой в этих прочных, благословенных стенах!

Начальник тюрьмы приподнял бутылку, салютуя, и, отпив прямо из горлышка, поставил ее на стол.— Ну, что у тебя нового? Очередной подкоп готовишь? Над нами Сена. Подохнешь, как крыса в трюме тонущего корабля. Знакомое сравнение?

Вальяжно откинувшись на спинку стула, Гиллис закинул ногу за ногу и оплел колено длинными пальцами. Жозе прекрасно было видно начальника тюрьмы, но все его внимание привлекал тот, другой, по ту сторону решетки. 

— Не ценил мою доброту и заботу, такой хорошей камеры лишился. Плюс еженедельные прогулки в башню. Как мне не хватает этих маленьких концертов…

Легка была твоя еда —

Цыплята или кролики,

Чтоб ты не знала никогда,

Что значит боль и колики.

Спой, Эллис, у тебя это получается гораздо лучше и без акцента, мразь английская. Помнишь, как я впервые заставил тебя петь? Прям как сейчас вижу.

— Ты — исчадие Ада! Ничтожество! — воскликнул узник, и единственный глаз его засверкал.

— Я потом много размышлял, — продолжил Гиллис, не обращая внимания на выкрик. — Это ж ты надоумил своего щенка передать записку. Сам бы он никогда на такое не отважился. Жаль, я раньше не подозревал, что он английский знает. И ты под предлогом песни… добавил… Давай, спой что-нибудь в память о нем.

А вот заключенный когда-то в выражениях не стеснялся. Сцена между ними же, но пятилетней давности. 

— Не трогать его! Я имею деньги! Каждый пять тысяч франков! — на ломаном английском выкрикнул Гиллис, обращаясь к морякам, пытаясь наскрести в памяти хоть какие-то крупицы английских слов, надеясь, что те поймут, что он им предлагает.

Эллис резко развернулся и опять подскочил к полковнику. Уцепившись за перила, чтобы удержаться на нетвердых ногах, со злостью выпалил ему прямо в лицо:

— Заткнись, паскуда. — Кулак остро впечатался в скулу, вновь сбивая очки на землю. — Не-ет, сука, ты будешь смотреть, ты все увидишь! Эй, ты, подойди сюда! — ткнул Эллис пальцем в молодого уоррента. — Надень на него очки и проследи за тем, чтобы он все увидел.

Уоррент поднял очки и наклонился над Гиллисом, осторожно надевая их ему на переносицу.

— Пожалуйста! Капитан! Иди, иди! Я имею деньги! — горячо обратился к уорренту Гиллис, пытаясь заглянуть в глаза, хотя веревка туго врезалась в шею.

— Да сука, ты все никак не заткнешься! — Эллис не выдержал и со всей силы пнул полковника ногой в живот. — Ах, блядь, опять отключился… Чего стоишь? Облей его водой. Нечего ему тут прохлаждаться.

Эллис был настолько поглощен собой, что не слышал ни далеких раскатов грома, ни беспокойных волн, бьющихся о борт корабля, ни пьяных возгласов и реплик своих товарищей.